Он раскрывает другую ладонь и протягивает ее мне.
— Сделай себе хвост. Конский хвост.
Я вижу на его ладони резинку для волос и беру ее. Через несколько секунд мои волосы собраны в хвост, который Роберт сразу же наматывает на кулак. Он оттягивает мою голову, и мне становится жарко. Я чувствую полную ожидания пульсацию между ног, ощущаю, что мои соски затвердели и явно выделяются сквозь ткань платья. Я чувствую его губы на своих, открываю рот и впускаю его язык, целую его, страстно и настойчиво, позволяю себя целовать, покорять, отдаюсь ему вся, целиком и полностью.
Свободной рукой он гладит меня по спине, спускается к заднице и сдавливает.
— В гостиную, — говорит Роберт, прерывая поцелуй.
Я молча иду впереди него, облизывая губы. Смакую его вкус, все еще ощущаю его жар. В центре комнаты я останавливаюсь, а он осматривается. Повернувшись к нему лицом, я наблюдаю, как он снимает пиджак и аккуратно кладет его на спинку дивана. Расстегивает манжеты рубашки, сначала левый, затем правый. Когда он нарочито медленно закатывает рукава, я замечаю, что уже глубоко дышу через рот. Возбуждение прокатывается через мое тело, ослабляя колени и вызывая бешеное сердцебиение.
— Повернись.
Я сразу подчиняюсь и чувствую, как он подходит со спины, чувствую его дыхание на своей шее, поцелуй в плечо.
— Вперед.
Сделав два шага, я оказываюсь возле журнального столика и останавливаюсь.
— Наклонись. Руки на стол. Ноги раздвинь.
Вцепившись руками в столешницу, краем глаза я вижу свое отражение — экран телевизора отражает наши действия. Я вижу, что Роберт стоит позади меня и смотрит на мою оттопыренную задницу. Кладет руку на нее, гладит меня через платье. Затем берет юбку и задирает ее. Подцепив пальцами трусики, щелкает резинкой. Боль от этого не сильная, но на мою оголенную, выставленную напоказ душу она оказывает действие, как удар хлыстом.
— Тридцать ударов. Рукой. Сегодня мы используем «зеленый», «желтый» и «красный». И я хочу услышать правду, когда буду спрашивать. Слишком не зарывайся. Ты это поняла?
— Да, Роберт.
— Очень хорошо.
Первые пять ударов почти нежны, но затем интенсивность быстро увеличивается. Гормоны мчатся по моим венам, уровень адреналина неуклонно растет. Боль хороша, так бесконечно хороша. Он бьет не слишком сильно, но, тем не менее, я знаю, что его рука будет болеть так же, как и мой зад.
После десяти ударов он делает перерыв.
— Цвет, пожалуйста?
— Зеленый, — хриплю я.
— Тащишься от боли, шлюха? — спрашивает Роберт и снова бьет. Сильнее. Я вскрикиваю, сила его удара подталкивает меня вперед. — Ты не хочешь мне отвечать, сучка?
— Хочу… да… я…
Новый жесткий удар затыкает меня, вырывая из горла лишь короткий всхлип.
— Что с тобой? С парнем в баре ты же могла говорить. Полными предложениями. Я жду, Аллегра.
Во всем этом гормональном хаосе я пытаюсь вспомнить, о чем был вопрос. Какой был вопрос, черт побери?
— Да, я… тащусь от боли, Роберт, — выдавливаю я, когда вспоминаю, о чем он спрашивал.
Следующие удары сыплются быстро и сильно, и я чувствую, как глаза наполняются слезами.
— Цвет?
— Зеленый, Роберт.
— Хорошо.
Последние десять ударов настолько сильны, я едва могу поверить, что он бьет, используя только руку. Она, должно быть, ужасно болит. Роберт тяжело и быстро дышит. Напряжение и возбуждение заставляют его тихо стонать. Он кладет ладонь на мое плечо, поднимает меня на ноги и разворачивает. Улыбаясь, вытирает слезы с моих щек. Его губы накрывают мои, и он целует меня мягко и нежно.
— Молодец.
— Спасибо. За комплимент. И за наказание.
Он кивает и указывает на пол.
— Встань на колени, шлюха.
Когда я опускаюсь вниз, Роберт наматывает мои волосы, собранные в хвост, на левую руку, а правой расстегивает брюки.
— Делай это усердно. Постарайся хорошенько.
В его голосе звучит невысказанная угроза, которая дарит мне невероятный драйв. Кожа на моей заднице горит огнем, а он запихивает член мне в рот. Он хорош на вкус, и я делаю все возможное, конечно.
— Хорошая девочка, — хвалит он меня и толкается мне в рот, медленно, наслаждаясь, позволяя мне его ублажать, а потом все быстрее, сильнее. Он сжимает кулак сильнее, кожа моей головы протестует, и легкая боль — намек на жестокость — возбуждает, как никогда ранее.
Роберт использует меня, использует мой рот, и я дрожу от вожделения, закрываю глаза и позволяю всему случиться. Когда он с громким стоном кончает, я глотаю его сок и чувствую себя, вероятно, самой счастливой женщиной в городе.