— Я сделаю это. Но не сегодня. Ложись.
Роберт ждет, пока я укладываюсь на кровать, и любуется мной, затем стягивает футболку через голову и расстегивает джинсы. Через несколько секунд, избавившись от своих туфель и носков, он ложится рядом со мной. На нем черные шорты-боксеры, которые не могут скрыть его эрекцию.
«Его тело действительно красиво, — думаю я. — Тренировки оправдывают себя, бесспорно».
Он высок и строен, весь вытянутый, идеально пропорционален. Никаких шести кубиков, этого нет, но для достижения такого эффекта много тренировок не потребуется.
Роберт кладет ладонь мне на живот, когда наклоняется и целует меня.
— Какие по́рочные инструменты ты предпочитаешь? — спрашивает он между двумя поцелуями, рукой снова блуждая по моему телу.
— Рука, паддл и хлыст, — шепчу я.
— Хорошо.
Он хватает мой подбородок и крепко сжимает его, поворачивая лицо, чтобы я смотрела на него.
— Удары по лицу? Да или нет?
— Да. Непременно.
— Это по-настоящему заводит тебя, верно?
Я киваю, насколько позволяет его хватка.
— Да. Удары по лицу имеют большой унижающий фактор.
Он улыбается и отпускает мой подбородок, продолжает целовать, пока я сражаюсь с собой — я хочу прикоснуться к нему, но не знаю, нравится ли это ему. Поэтому спрашиваю, затаив дыхание:
— Могу я прикоснуться к тебе?
Подняв голову, он смотрит мне в глаза, и между его бровей образуется резкая, задумчивая складка.
— Конечно. В принципе, ты всегда и везде можешь касаться меня. Иначе, какой во всем этом кайф, м-м-м? Если я не захочу этого, то скажу это четко и ясно.
Я замечаю, что его ответ вызывает у меня облегчение.
Многие доминантные мужчины получают часть своего удовольствия от того, что им всегда разрешено делать все, что угодно, но их тела, как правило, остаются табу для прикосновений и ласки.
Наш поцелуй углубляется, когда я начинаю поглаживать Роберта, чтобы познакомиться с его телом.
— План таков, — бормочет он мне на ухо, — мы узнаем друг друга, укрепляем обоюдное доверие, и только, когда будем уверены, что хотим этого, что ТЫ этого хочешь, что ТЫ можешь отпустить себя и получать абсолютное наслаждение, тогда более интенсивно посвящаем себя нашим особым предпочтениям. С построением доверия и знакомством, лично для меня, неразрывно связан нормальный секс. Мы разделяем это мнение?
— Да, — киваю я, — звучит, как хороший план.
— Тогда так и сделаем.
Он улыбается мне и просовывает руку мне между ног. Я развожу их автоматически, открываюсь ему, освобождаю для него поле деятельности. Когда он находит мой клитор, я закрываю глаза и стону.
— Ты громкая, не так ли?
— Хм… тебе это не нравится?
— Я обожаю это.
— О… хорошо…
Я пробираюсь рукой в его боксеры и наконец-то держу его член в руке. Из моего рта вырывается стон полной удовлетворенности, и Роберт громко смеется.
— Картина, достойная богов, — усмехается он и снова проталкивает в меня два пальца. — Ты выглядишь так, будто я положил тебе в рот кусочек твоего любимого шоколада. После месяцев воздержания от сладкого.
— Ох-х-х…
Я вынуждена затаить дыхание. Это чувство… изысканное. Роберт трахает меня пальцами, наблюдая, как я реагирую, и я знаю, что он запоминает каждую мою реакцию.
— Держи глаза открытыми, Аллегра. Смотри на меня.
Большим пальцем он гладит мой клитор, очень нежно, затем сильнее, и я едва могу сконцентрироваться на его члене.
Вдруг он убирает свою руку, оставляя меня лежать, тяжело дыша. Подпирает свою голову рукой и усмехается мне.
— Пожалуйста…
— Сама.
— Роберт, пожалуйста…
— Если хочешь кончить, тебе придется сделать это собственноручно, Аллегра. Я буду только смотреть.
Я разочарованно стону и просовываю свою правую руку между ног. Он с интересом смотрит на меня, он хочет что-то узнать. Я знаю это и ставлю огромный плюс в список положительного.
Когда мое дыхание учащается, он кладет руку мне на грудь и бормочет:
— Ты близко, не так ли? Ты близко, Аллегра?
— Да… да…
— Смотри на меня. Держи глаза открытыми. Смотри на меня.
Гипнотизирующий. Не терпящий никаких возражений. Когда мое тело напрягается, он улыбается и целует меня, позволяя выстонать оргазм ему в рот.
— Хорошая девочка, — шепчет он, прерывая поцелуй и стягивая боксеры. Я не смотрю туда, его взгляд удерживает меня в плену.
— А сейчас я буду тебя трахать, Аллегра.
Я не могу ответить, мне нужно дышать, усмирить бабочек в животе, насладиться предвкушением, упиваться до последнего гормона последствиями оргазма, чьи остаточные спазмы текут по моим венам.