— Ach Gott, — проговорил Исаак, нежно поглаживая ее по щеке. — А я все гадал, удалось ли тебе выжить, и чуть не лишился рассудка. Лишь через несколько дней я набрался смелости, чтобы найти твое имя в лагерном архиве. Я бы не вынес мысли, что ты погибла из-за меня, и не смог бы без тебя жить. Когда я не увидел слова «скончалась» напротив твоего номера, то упал на колени и заплакал.
— Все это время ты был жив, — ответила Кристина. — Я должна была знать. Как же я этого не почувствовала?
— Теперь мы вместе, — успокоил он ее. — Все остальное не имеет значения, — он еще раз поцеловал ее в губы, на это раз сдержаннее. Затем взгляд его снова увлажнился. — Мои мама и сестра погибли.
— Я знаю. Сочувствую тебе, — она положила голову ему на грудь. — Мария тоже умерла.
— Ach nein, — он крепче прижал ее к себе.
Кристина утерла глаза и взглянула на Исаака.
— Знаешь, охранник, убивший твоего отца, может быть, уже мертв. Я видела, как некоторых эсэсовцев растерзали заключенные, а многих расстреляли американцы.
— Да, — кивнул он. — Но я должен попытаться. Я обязан ради памяти своей семьи привлечь извергов к суду, особенно этого. Но ты так и не сказала мне: что ты тут делаешь?
Она высвободилась из его объятий, достала два письма отца и трясущимися руками передала их Исааку.
— Я здесь тоже из-за своего отца. Его похитили. Штефан переодел его в эсэсовскую форму и сдал американцам, а те отправили его сюда. Я должна спасти отца. И надо найти кого-то, кто выслушает мои обвинения в адрес Штефана!
Исаак, наморщив лоб, внимательно просмотрел страницы.
— Не понимаю. Кто это — Штефан?
— Жених Кати. Он служил охранником в лагере. Я видела его в первый день, когда нас привезли в Дахау. Он спрятал свои документы и теперь сотрудничает с американцами.
— У тебя есть доказательства, что он не тот, за кого себя выдает?
— Nein, — вздохнула она. — Но Кати проговорилась, что у него черная униформа с серебряным знаком «череп и кости» на лацкане. Он угрожал мне: если я раскрою его, следующими пострадают мои мать и братья. По словам Штефана, в нашем городе есть и другие эсэсовцы.
— Тогда американцы правы, — проговорил Исаак. — Они считают, что многие эсэсовцы сожгли свои партийные билеты и смешались с солдатами регулярной армии. Некоторые даже пытались выдать себя за узников Дахау, переодевшись в лагерную робу. Целые полчища головорезов из войск СС заявляют, что их призвали против воли. Они все моложе сорока лет и утверждают, что являются бывшими лагерниками, которых заточили в Дахау как политических заключенных, врагов государства или солдат, отказавшихся повиноваться приказам или вообще воевать.
Внезапно у Кристины по коже побежали мурашки и ее охватил неотступный страх, что СС в любой момент может захватить власть в лагере и их с Исааком снова поместят сюда как заключенных. Она задрожала и положила ладонь на руку возлюбленного.
— Bitte, Исаак, скажи, что американцы послушают меня, скажи, что сможешь помочь моему отцу.
— Все, что мы можем, — это изложить твою историю полковнику Хенсли и посмотреть, что он ответит, — откликнулся Исаак. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы спасти твоего отца, но не буду тебя обнадеживать: американцы не склонны проявлять снисхождение ни к кому, кто воевал за Гитлера, в том числе и к солдатам регулярных войск вермахта. Лишь недавно отпустили совсем молодых ребят и стариков из Volkssturm. Не особо разбираясь, кто есть кто и какая на человеке вина, они отправляют тысячи военнопленных к французам и русским, и эти люди, возможно, уже никогда не вернутся домой. Пока я, видимо, смогу оградить герра Бёльца от перемещения в трудовой лагерь в другой стране, но, боюсь, ему придется остаться здесь до конца суда.
К горлу Кристины подкатил ком.
— Это все я виновата.
— Но у них ведь нет улик против него? Никаких свидетелей или документов, связывающих твоего отца с военными преступлениями. И выступление в его защиту двух бывших узников поможет оправдать его, — он снова сгреб Кристину в объятия и стал гладить сильными руками по спине. — Не волнуйся, он выдюжит. Я поговорю с полковником Хенсли, чтобы его содержали отдельно от остальных.
Она взглянула на него снизу вверх.
— Думаешь, Хенсли согласится?
— Не могу ничего обещать, но стоит попробовать. Те люди, которых ты видела в здании для допросов, и те, кого держат в поле, рассматриваются не как военнопленные. Эйзенхауэр[100] относит их к так называемым «разоруженным силам неприятеля». Вот почему американцы вольны делать что угодно. Часть пленных содержат в бараках. Не знаю, кто они такие и почему с ними обращаются лучше, чем с остальными, но жен, детей и невест эсэсовцев тоже держат там, в специально отведенном месте. Некоторым из бывших заключенных некуда идти, и кое-кто живет в казармах, а другие, вроде меня, в бывших помещениях охраны. Нас кормят и оказывают медицинскую помощь. Я постараюсь перевести твоего отца в бараки для военнопленных.
100
Дуайт Эйзенхауэр, будущий президент США, во время Второй мировой войны командовал англо-американскими экспедиционными силами.