Ёнэхати. Ах, ойран, я до самой смерти не забуду вашей доброты… (Плачет.)
Коноито. Ну ладно, ладно, девочка! Вдруг кто-нибудь войдет и увидит твои слезы… Пока все еще в бане, припудри скорее лицо и спускайся вниз. Волноваться не о чем, лишь бы сохранить наш план в тайне.
Ёнэхати. Всей душой, всем сердцем благодарю вас! Но если из-за такого ничтожества, как я, люди начнут судачить про господина Тобэя, как же стыдно мне будет!
Коноито. Да нет, я потому и выбрала Тобэя, потому и попросила именно его, что такой уж у него характер: его не тревожит людская молва. А если ты будешь беспокоиться о его репутации, он не сможет тебе помочь. Все будет хорошо, доверься мне! Во всяком случае, нынче вечером я опять пошлю ему записку и приглашу сюда.
В коридоре слышатся чьи-то легкие шаги.
Ёнэхати. Судя по походке, это О-Тё…
Коноито. Да. Иди скорее вниз, чтобы с таким лицом тебя никто не видел…
Как раз в этот момент сёдзи внезапно раздвигаются. Это хозяйская дочь О-Тё.
О-Тё. Ойран, вы у себя? (Она входит в смежную с гостиной прихожую.)
Коноито. Да, я в гостиной. Госпожа О-Тё?
О-Тё. Да, это я. (Продолжает стоять на месте.)
Коноито. Может быть, пройдете в комнату?
Произнося эти слова, она придает своему лицу какое-то новое выражение и поворачивается к Ёнэхати, которая все еще здесь.
Что же, госпожа Ёнэхати, раз так, то, к сожалению, я вынуждена принять меры!
Она говорит это жестко, с рассерженным видом, и Ёнэхати, сердцем угадав, в чем дело, отвечает ей в тон.
Ёнэхати. Да, я думаю, у вас есть повод для беспокойства!
Поднимается и выходит в коридор, а в гостиную проскальзывает О-Тё.
Коноито. Эта девица никогда не смолчит! (Делает вид, что раздосадована.)
О-Тё. Ойран, что случилось?
Коноито. Да пустяки.
О-Тё. Уж если даже ойран рассержена, верно, произошло что-то из ряда вон выходящее…
Коноито. Вообще-то, я стараюсь ни в коем случае не вступать с людьми в пререкания и, будь то гейша или девочка-служанка, со всеми держусь ровно. Но уж это, кажется, чересчур!
О-Тё. Да что же произошло?
Коноито. Она просто дуру из меня делает!
О-Тё еще совсем юна, но она с детства росла в этих стенах и теперь сразу сообразила, что к чему.
О-Тё. Но ведь про Ёнэхати все говорят, что она недотрога и к мужчинам равнодушна?
Коноито. Как знать… Но только я ведь это так не оставлю: или ее здесь не будет, или я уйду. Одно из двух! И если Кихэй не соизволит меня выслушать, я усядусь в его покоях и буду там сидеть, пока не добьюсь своего.
Все это она произносит весьма сердито. На самом же деле, по договоренности с Ёнэхати, она разыгрывает ревность, заставляя всех поверить, что у Ёнэхати любовная связь с ее постоянным гостем Тобэем. Она делает это нарочно, чтобы у Ёнэхати был предлог покинуть заведение.
Что же касается Тандзиро, пребывающего ныне в некоем местечке Наканого, то он должен был унаследовать заведение «Каракотоя», однако после смерти владельцев (его приемных родителей) он остался в долгах, был близок к разорению, а потому вновь решился пойти в приемные сыновья, уже в другой дом. Однако богатого наследства он там не получил, а управляющий домом «Каракотоя», по имени Кихэй, сговорился с кредиторами и, напротив, упрочил свое собственное влияние в доме. Тандзиро был вынужден скрываться, оказался в стесненных обстоятельствах. Когда об этом узнала ойран Коноито, в сердце ее родилось желание помочь прежнему хозяину и его возлюбленной, гейше Ёнэхати. Расчеты Коноито, движимой чувством долга и сострадания, оказались хитроумными и точными. О-Тё этих планов не разгадала, но она давно уже чувствовала: что-то есть между ее нареченным Тандзиро и гейшей Ёнэхати. Теперь, под действием ревности, она дала волю злорадству и неприязни по отношению к Ёнэхати.
18