Одна Томазина прислушивалась к словам Вербурги, но не имела права вмешаться, как не имела на это права ни одна служанка. Она очень удивилась, когда Вербурга позвала ее обряжать невесту. Два дня она прожила в каком-то подавленном состоянии и почти все время была одна, чего-то ожидая и боясь с кем бы то ни было разговаривать.
Ричард Лэтам подстриг бороду и кудри и надел новый, цвета сливы дублет, шпагу и черную шляпу с красным пером. Он держал в руке пару перчаток и хлестко ударял ими по ладони другой руки: раз, два, три…
Теряя терпение, он с неудовольствием смотрел на свою будущую жену, которая мяла босыми ногами атласные рукава платья, украшенные двойными узлами на счастье.
– Никогда! – исступленно кричала Констанс. Лицо у нее было красным и некрасивым. Когда Лэтам повернулся к ней спиной и перенес свое внимание на Фрэнси Раундли, Вербурга, подхватив тяжелые юбки, приблизилась к Констанс и подставила ей для слез плечо.
– Я даю вам час, – холодно произнес Лэтам и, взглянув на ничего не выражающее лицо Фрэнси, насмешливо скривил губы. – Я даю вам час, чтобы вы ее одели и привели в церковь. Вы не забыли, что в наших местах по воскресеньям венчают только до полудня?
– Но, Ричард, она не…
– Глупая корова! Думаешь, мне не все равно, чего она хочет? Послушай, Фрэнси! Ты сделаешь, как я сказал, или потом очень пожалеешь.
Его слова еще раз ранили ее и так уже израненное сердце, и она ссутулилась, когда он вихрем промчался мимо.
– Ублюдок… – прошипела она, зная, что он ее уже не слышит.
Как она могла подумать, что не сможет без него обойтись? Что бы она ни испытывала к нему раньше, теперь в ней не осталось ничего, кроме страха. Ведь он чудовище! Констанс заходилась в рыданиях, и Фрэнси разозлилась. Эта дуреха посмела восстать в последнюю минуту! Еще не хватало, чтобы она все испортила.
– Замолчи! – приказала она. – Делай, что тебе говорят. Ты могла бы заиметь еще и не такого мужа.
Фрэнси почувствовала, как Томазина положила руку ей на плечо.
– Фрэнси, неужели нельзя отложить свадьбу? Она еще так молода.
– Я вышла замуж в пятнадцать и через год стала матерью. По сравнению со мной Констанс и так уж засиделась.
– Вы любили Филиппа Раундли, и он был всего на несколько лет вас старше. Вы по доброй воле легли в его постель.
– Я вышла за него замуж, потому что так решили наши семьи, и Констанс поступит точно так же! Когда речь идет о браке, о чувствах приходится забывать.
– Не хочу за него замуж! – заявила Констанс. Спрятавшись в объятиях Вербурги и получив поддержку Томазины, она осмелилась поднять глаза на Фрэнси. – Ты меня не заставишь!
Фрэнси не выдержала. Отчаяние, двойственное отношение к Ричарду, нежелание выдавать за него Констанс, усталость – все поднялось в ней, и Фрэнси охватила дикая ярость. Она вырвала у служанки палку, которой та взбивала постели, и бросилась на непослушную дочь. Отпихнув Вербургу, она для начала залепила ей звучную пощечину, отчего у Констанс тотчас вспыхнула левая щека.
Томазина в страхе закричала:
– Фрэнси, вы не должны!..
– А то я сама не знаю, что должна и чего не должна! – Она покрепче ухватилась за палку. – Никто не смеет мне мешать! Я – хозяйка Кэтшолма! И моя обязанность – научить эту неблагодарную девчонку, как надо исполнять свой долг.
Вербурга быстро обежала комнату и встала рядом с горничной Фрэнси.
– Это поинтереснее, чем травля барсука, – облизывая губы, шепотом произнесла Агнес.
Больше никто не посмел нарушить тишину в комнате.
Констанс, держась за щеку, в изумлении уставилась на свою обидчицу. Где-то в глубине души Фрэнси понимала, что если они подерутся, победа будет за Констанс: она моложе и сильнее. Низенькая и толстая Фрэнси уже задыхалась от непривычного усилия. Томазине вдруг пришло в голову, что Констанс выше матери на целую голову и совсем на нее не похожа.
Фрэнси, видно, тоже об этом подумала, потому что от зависти к девушке разозлилась еще больше.
– Если ты через час не станешь женой Ричарда Лэтама, у меня не будет выбора! Я изобью тебя так, что тебе все равно придется покориться.
Констанс сжала кулаки. Она выпрямилась и вздернула подбородок. Черные кудри рассыпались по ее спине, и в сравнении с ними жидкие кудряшки Фрэнси проигрывали еще больше.
Несмотря на пощечину, она не поверила, что Фрэнси исполнит свою угрозу, поэтому, когда палка со всего маху опустилась на ее обнаженное плечо, она вскрикнула от боли и удивления:
– Вербурга! Останови ее!
Вербурга нерешительно двинулась к своей юной госпоже, но у нее на дороге в мгновение ока встала Агнес.
– Хочешь ослушаться господина Лэтама?
Фрэнси помедлила и ударила Констанс еще раз.
Девчонка это заслужила! Сама виновата. Палка обрушивалась на спину и ягодицы Констанс, пытавшейся как-то защититься, но не произносившей ни слова, чтобы остановить наказание.
– Не выйду я за него! – только и кричала она, надрывно плача от боли.
У Фрэнси уже почти не оставалось сил, но она не желала уступать. К тому же она почитала своей святой обязанностью «учить» Констанс, вот и разукрашивала ее белую кожу синяками, даже себе не признаваясь в удовольствии, которое она от этого получала.
Томазина хотела было помешать ей, но Фрэнси с такой силой оттолкнула ее, что она ударилась головой об угол комода и осела на пол, а Фрэнси вновь принялась за невесту, тут же забыв о Томазине.
Констанс закрывала руками лицо, но не делала попытки убежать или дать сдачи, отчего Фрэнси зверела, еще больше.
– Упрямая дура! Как ты смеешь мне перечить?!
Она хотела ударить Констанс по голове, но лишь задела ей палкой ухо, отчего сразу же пошла кровь, и Констанс свернулась на полу клубочком.
Вербурга завопила, но ее не пустили к юной госпоже: Агнес прижала ее к стене, не давая пошевелить ни рукой, ни ногой.
– Неблагодарная! – уже рычала Фрэнси, задыхаясь. – Сама виновата!
Глаза Фрэнси заволокло кровавым туманом. Голосов она тоже не слышала, разве что пчелиное жужжание за спиной. Она различала лишь хныканье Констанс.
– Покорись! – требовала она.
– Никогда!
Фрэнси ударила еще раз и только тут заметила, что Томазина Стрэнджейс поднимается с пола. Следующий удар оставил длинную красную полосу нa голой спине Констанс, по которой Фрэнси теперь била с прицелом, пока Констанс не завопила в отчаянии.
Ей пришлось покориться. Впрочем, это было ясно с самого начала. Но Фрэнси не унималась, потеряв всякое представление о реальности, пока дверь с грохотом не отворилась и сильные мужские руки не оттащили Фрэнси от ее жертвы.
– Ради Бога, Фрэнси! – крикнул Ник Кэрриер, – что здесь происходит?!
Он вырвал у нее палку и отшвырнул ее подальше. Вербурга бросилась к Констанс.
– Ее следовало проучить! Проучить!! – Фрэнси сделала движение к палке, но Ник не пустил ее. – Она должна сегодня обвенчаться! Должна!!
Фрэнси задыхалась, но не могла вырваться из крепких рук Ника.
– Бедняжка! – пробормотала Вербурга. Ник встряхнул Фрэнси.
– Поглядите на нее! Поглядите, что вы наделали!
Фрэнси испугалась, когда поняла, что Констанс не шевелится. Она лежала на полу, головой в луже крови.
Вербурга заговорила прежде, чем кто-нибудь успел задать хоть один вопрос.
– Это не страшно. Уши всегда сильно кровоточат.
– Ник, не держи меня! – приказала Фрэнси. – Ты не имеешь права вмешиваться в мои дела!
– Не имею. – Однако он не отпускал ее. – Вы хотите, чтобы я позволил вам до смерти забить вашу дочь?
Наконец и до Фрэнси что-то дошло. У него самого была дочь, которую он растил без матери, и она поняла, что должна быть с ним поосторожнее.
Констанс потихоньку приходила в себя, и Вербурга уложила ее на кровать, но она опять потеряла сознание и лишь тихонько стонала. Однако Фрэнси ничего не хотела понимать. Она вбила себе в голову, что Констанс сама виновата, и больше ничего не желала слушать.