– Стоит ли отваживать ее от Майлса Лэтама?
Вербурга открыла рот и постаралась напустить на себя дурацкий вид, но не смогла провести Томазину.
– Ты не глупее меня, и мы обе знаем правду о младшей дочери Лавинии.
Вербурга остро сверкнула глазами.
– Ты – дочь Лавинии.
– Старшая. А младшая знает о матери? – Ответа не последовало, но Томазина решила не сдаваться. – Ты убрала ящик Лэтама? В нем было письмо от моей матери?
– Тебе лучше уехать из Кэтшолма, – бесстрастно бросила старуха и пошла прочь.
Когда она исчезла в дверях церкви, словно мороз сковал тело Томазины. Вербурга что – предупредила ее? Или она ей угрожала?
Вернувшись в Кэтшолм, Ник выдержал сражение с Агнес, которая не желала пускать его к госпоже. Тогда он выставил горничную и обратился к Фрэнси, не заметив поначалу Майлса Лэтама.
– У меня честные намерения, – сказал Майлс, увидев, как переменилось лицо Ника. – Я делаю даме предложение руки и сердца.
– А я отказываюсь.
Фрэнси забавлялась реакцией Ника.
– А я добьюсь своего! – пообещал Майлс. – Только дайте мне надежду. Отошлите этого человека.
– Этот человек – управляющий миссис Раундли и друг ее детства. – Ник не собирался сносить оскорбления надутого выскочки. – Я не мог достойно исполнять свои обязанности в прошлом, но в будущем, будьте уверены, вам меня не обойти.
Фрэнси наморщила лоб.
– Что такое, Ник?
– Брат Лэтама наследовал кое-что, и я утверждаю, что его интерес к вам не более чем попытка прибрать к рукам все.
– Ты мне не льстишь, считая, что это единственная причина. – Фрэнси не расстроилась ни из-за того, что сказал Ник, ни из-за молчания Майлса. – Это я позвала его, чтобы мы могли выяснить наши отношения наедине.
– Фрэнси…
Ник пристально поглядел на нее, потом обвел взглядом комнату, в которой стоял тяжелый запах духов. Фрэнси оделась в черное, как полагается вдове, но ее платье было слишком откровенным. Ник пришел явно не вовремя.
– Наедине, – повторила Фрэнси и улыбнулась. – Пожалуйста, оставь нас.
Нику это совершенно не понравилось, однако у него не было выбора.
– Я еще вернусь, – пригрозил он. – Нам надо кое-что выяснить.
Дверь за ним захлопнулась.
Фрэнси вернулась к изучению своего возможного жениха, который день ото дня все больше напоминал ей Ричарда. Не лицом, хотя у Майлса были черные глаза, как у брата, тонкие губы и резкие черты лица. Он не носил бороды, в отличие от Ричарда, и был на дюйм выше. Хороший рост, думала Фрэнси. Генри Редих был слишком высок для нее. К тому же в характере Майлса есть что-то от Ричарда. Мысль о том, что в постели Майлс может быть таким же искусным, приводила ее в восторг. Она тосковала без Ричарда, однако понимала, что будет дурой, если еще раз позволит кому-нибудь взять над ней власть.
Майлс встал на одно колено.
– Фрэнси, будь моей женой.
– Я тебе уже говорила, что не желаю терять свою свободу. Мне не нужно замужество.
До него это никак не доходило, и он, надо же, на коленках пополз к ней, а потом обхватил руками ее юбки и уперся носом ей в живот.
Фрэнси с удовольствием промурлыкала:
– Майлс, люби меня… Мы потом поговорим.
Поздно вечером Ник все-таки добился аудиенции у Фрэнси.
– Она ждет на веранде, – сказал он Томазине.
– Я пойду с тобой.
– Не нужно. Но если хочешь…
– Меня обвиняют в убийстве, – напомнила она ему.
В глазах Ника не было нежности, но Томазина по его тону поняла, что с Фрэнси что-то получилось не так. Он, правда, ничего не сказал, но расположен к Фрэнси был еще меньше, чем к Томазине.
– Отошлите Агнес, – сказал он, едва они пришли.
Фрэнси удивилась, но не стала спорить.
– Томазина не убивала Ричарда Лэтама, – заявил Ник, когда они остались одни. – С вашей помощью мы должны выяснить, кто убийца.
Фрэнси, как и в первый день, сидела за вышиванием, а Ник стоял возле окна. Томазина же слишком волновалась, чтобы сесть. Она едва сдержалась, чтобы не начать ходить по комнате.
– Я отвечу на ваши вопросы, но только потому, что мне тоже хочется покоя. Я не убивала Ричарда, несмотря на истеричные обвинения Констанс. Мне нечего скрывать.
Томазина молчала. Ник кашлянул.
– Мы думаем, что страницы, вырванные из книги Лавинии, имеют отношение к убийству.
– Я не имею никакого отношения к делам Лавинии.
Это было уже слишком, и Томазина не выдержала.
– Моя мать ответила на ваше письмо?
Фрэнси нахмурилась, и ее пальцы застыли на кроваво-красных розах, которые она вышивала.
– Я не ждала ответа.
– Вы не ждали, но она написала кому-то в Кэтшолме. Я видела письмо у Ричарда Лэтама незадолго до его смерти.
Фрэнси укололась иголкой, и на пальце ее выступила капелька крови. Она поднесла палец ко рту и пососала его, не сводя глаз с Томазины.
– Где это письмо?
– Не знаю. Не исключено, что Вербурга его взяла.
Фрэнси сделала вид, что ей это безразлично.
– Томазина, я обожала твою мать и была привязана к ней не меньше, чем Констанс к Вербурге. Мне хотелось сообщить ей радостную новость о помолвке моей дочери. Если она мне и ответила, то я не получила письма.
– Вы думали, что Лавиния обрадуется свадьбе Констанс с ее бывшим любовником? И вашим любовником?
В пальцах Фрэнси разлетелась пудреница.
– Я не желаю отвечать на подобные вопросы.
– Фрэнси, никто вас ни в чем не обвиняет, – подозрительно ласково проговорил Ник.
Но Томазина уже потеряла терпение.
– Вы участвовали в сборищах, которые моя мать организовывала в лесу?
Это могло бы многое объяснить. Защищая себя и других женщин, Фрэнси могла отдать на заклание Томазину, старшую дочь Лавинии. Однако Фрэнси ответила отрицательно, и было видно, что она говорит правду.
– Если ты о них знаешь, то должна знать и то, что я ни разу не была на них после отъезда твоей матери.
– Но раньше-то были.
Фрэнси промолчала.
– Если вы когда-то были с ними, то вряд ли хотите разглашения этой тайны, – заметила Томазина. – Вы ведь лгали насчет фигурки? Зачем рисковать и выслушивать от Парсиваля неприятные вопросы?
– Лучше спроси, почему Майлс солгал. Это он все придумал. Ничего у Ричарда в кабинете не было. И Майлс ничего не сжигал, потому что ничего и не было.
– Но зачем он это сказал?!
Томазина в изумлении смотрела на Ника, который точно так же смотрел на нее.
Помолчав, Фрэнси все же решила кое-что объяснить.
– Он пил и слушал Парсиваля. Неудачное стечение обстоятельств. Майлс мне признался, что не придал своим словам никакого значения. Ему просто хотелось подшутить над надутым ослом. – Она пожала плечами. – Искушение понятное, но бедняжка Майлс…
Томазина не сводила глаз с Ника, который был в ярости, но, к счастью, не из-за нее.
– Фрэнси, зачем вы его поддержали?! Почему вы ненавидите Томазину и готовы отдать ее на сожжение за убийство, которое она не совершала?
– Она мне безразлична. – Фрэнси говорила для Ника, не обращая внимания на Томазину. – Мне надо было защитить свои интересы. Я не хотела, чтобы Парсиваль задавал мне вопросы о моих отношениях с Ричардом.
– Я знаю, что вы были его любовницей, – вмешалась Томазина. – И Констанс тоже знает.
Фрэнси фыркнула и повернулась к Томазине.
– Я-то думала, что мои отношения с Ричардом – тайна. Ну, конечно, кое-кто подозревает, но ведь слуги ничего не сказали бы Парсивалю. Откуда мне было знать, что нас подслушали в большой зале? Никак не думала, что ты меня предашь.
Томазине ужасно захотелось причинить Фрэнси боль – по крайней мере, напомнить ей о ее собственной неверности, но вместо этого она спросила:
– Откуда Майлсу известно о восковых фигурках?
Фрэнси вновь принялась за работу, не считая вопрос важным.
– Он много путешествовал. Был на континенте. В Европе, насколько я знаю, регулярно сжигают ведьм. Об этом написано много книг.