— Это угроза? Вы хотите сказать, что я не могу уйти отсюда?
Я изо всех сил пыталась расслышать голос Коннора в голове, но его и след простыл.
Вздохнув, Люк соединил кончики пальцев, в то время как его локти покоились на коленях длинных стройных ног.
— Хоть это и не очень трудно, но сначала будет нелегко смириться. Вы инфицированы вирусом.
— Вирусом?
Я вскочила, но от меня не ускользнуло то, что при этом взгляд Люка задержался на моей груди без бюстгальтера, качнувшейся под свитером. Он откашлялся. Я скрестила на груди руки и вновь опустилась на диван.
— Вампиризм обусловлен вирусом, — объяснил он, вновь встречаясь со мной взглядом и согревая янтарным теплом своих глаз. — Он заразен. Передается через жидкости организма.
— Кровь. — Я припомнила, как пила кровь Коннора, и от этого воспоминания жар залил мои щеки. — Я заражена.
— Дело не только в вампиризме. Гипертеломераза старается на славу, сверх нормы производя гормоны, останавливающие процесс старения. Но это не значит, что вам вынесен смертный приговор. Мы работаем для того, чтобы найти лекарство.
— Значит, страшное наказание — вечная жизнь? — Я улыбнулась, чтобы он понял: это шутка. Я попыталась расслабиться.
— Верно, что носители вируса не умирают от естественных причин. Их организм не стареет, и это неплохо. Больше того, мы стараемся сохранить данное свойство вируса.
Теперь встал он и принялся вышагивать перед камином. Сказал:
— Я считаю нечестным то, что некоторые из нас распространяют болезнь среди доверчивых и ничего не подозревающих людей.
— Болезнь… — Первое, что я подумала о себе, — я больна, хотя он именовал это вирусом. — Но мне дали свободу выбора.
Он покачал головой:
— Вы не знали, чем вам грозит — необходимостью охотиться, могущественным стремлением к напарнику, беспокойством. — Его голос дрогнул.
— Одиночество. — Пока я не имела об этом понятия, потому что заразилась недавно. К тому же долго была без сознания, но я знала, что такое быть одной. Об остальном мне помог догадаться неожиданно погрустневший взгляд янтарных глаз Люка. Я подумала о чете Шелли и о том, как Мэри не позволила Коннору ее обратить. — Вы тоже заражены. Так?
— Верно. — Рукой он опирался о каминную доску, и я увидела, как пальцы сжались в кулак. — Но я никогда не опущусь до того, чтобы укусить другого человека. Здесь мы клянемся в этом.
— Мы?
— Вернемся к вам. — Идеальный, словно высеченный резцом талантливого скульптора, подбородок указал на меня. — В сущности, вы мертвы. Ваша семья, друзья и коллеги думают, что вы скончались.
— Даже если не видели моего тела?
— Все признаки указывали на похищение и убийство. С вполне логичным последующим выводом.
— Все признаки! Подстроенные улики. Кто на вас работает? Как долго я здесь нахожусь? Где мы, в конце концов?
Я встала и подошла к занавескам за моей спиной, раздвинула их и выглянула в окно. И ахнула от изумления. Оказалось, сейчас вовсе не ночь, как я почему-то решила, а день. Моим глазам предстала дивная линия берега, на которую набегали волны кристально-прозрачной голубой воды.
— Пальмы! Боже мой, куда вы меня привезли?
— Остров. Он наш. Вы находитесь здесь всего два дня.
— Наш? — Прошли два дня моей жизни. И сколько осталось — вечность?
— Нашего общества — Общества по борьбе с развитым гипертеломерным круорзитизом.
— Это то, что у меня? Полное название? Развитой гипертело-трам-пам-пам кру-что-то там такое?
— Гипертеломерный круорзитиз. Да.
— И вы хотите меня вылечить? Для этого мы здесь изолированы от мира? На острове?
— Здесь в нашем распоряжении экспериментальная клиника с новейшим оборудованием. При ней — комфортабельные жилые помещения, пляж только для своих…
Желая его прервать, я сделала нетерпеливый жест рукой:
— Непременно возьму рекламный буклет на обратном пути.
— Вы можете уйти. Пожалуйста, не бойтесь. Все мы находимся здесь по доброй воле. Вам не нужно возвращаться домой, но если таково ваше желание — что поделаешь.
Возвращаться мне не хотелось. Вероятно, он не хуже меня знал, что мне незачем туда рваться. Поэтому я сказала:
— Я всегда мечтала о путешествиях.
— Можно устроить. Я прошу побыть здесь лишь некоторое время. Нам бы хотелось всесторонне обследовать всех зараженных, чтобы знать, нет ли мутации или еще чего-нибудь, что мы могли упустить.
— Что-то такое, что может послужить созданию лекарства?
— Именно так.