- Разрешите пройти! Торчит на самой тропке, как столб. Конечно, у парторга серьезные размышления. Где уже замечать девушек! - сняв с плеча медный кувшин, продолжала Першан. - Я утром прибралась, подмела дворик, все так чинно, красиво, а надо идти за водой, вот и Майя тоже со мной пошла... Наше село ей понравилось, все, что увидит., - расхваливает.
Трудно было Ширзаду поверить, что горожанка Майя искренне восхищалась грязным селом. Может, у Рустамовых в доме такие порядки, что приходится поневоле быть довольной?
Першан заметила недоверчивую улыбку Ширзада и обиделась.
- Не веришь? Да? Признайся, не веришь? Дом Рустамовых тебе разонравился? Значит, прежние твои сладкие речи были лицемерными, да? - И девушка повела плечом. - Но имей в виду: сердце Майи чистое, как горный снег, и если она говорит - нравится, значит нравится.
- Никак не пойму, при чем тут дом Рустамовых? - заговорил спокойно Ширзад. - Да чего мы встали-то, идемте, мне по пути...
Он пропустил девушек вперед, а сам зашагал сзади по каменистой, почти сухой тропинке, ведущей к арыку.
- Это правда, Ширзад. Мне люди здесь нравятся, - обернулась к нему Майя. - И вообще-то ваше село мне понравилось...
- А почему "вообще"? - насторожилась Першан.
- А потому, что ей здесь многое не нравится, - сказал Ширзад и насмешливо хмыкнул. - И я даже знаю, чем она недовольна.
- Тебя не спрашивают, помалкивай! У нее язык есть, сама скажет., напуская на себя обычную с ним грубость, огрызнулась Першан.
Но Майя не поддержала золовку, заступилась за парня.
- Говорите, Ширзад, мне хочется знать ваше мнение.
- Во-первых, вот это! - И Ширзад кивнул на грязную дорогу, которую в эту минуту переходил, балансируя, как канатоходец, седобородый старик. На середине он остановился, как бы соображая, не вернуться ли, но махнул рукою и, с трудом вытаскивая ноги из жидкого месива, зашагал дальше.
- А во-вторых? - заинтересовалась Майя.
- Во-вторых...
Ширзад высказал девушкам свое мнение о деревенских порядках.
- Деды жили плохо, но их можно оправдать, - сказала Майя серьезным тоном. - А вот как мы себя оправдаем? Меня удивляет, как вы-то, молодежь с аттестатами зрелости, притерпелись, смирились с таким укладом?
Першан переставила кувшин с правого плеча на левое пошевелила затекшей рукой и сердито выпалила:
- Если вы не болтуны, а подлинные игиты, то сперва снимите с наших плеч эти кувшины. Ведь приходится их таскать в день раз пять-шесть туда-обратно... Да хоть бы к кристальному роднику ходили, а то мутный илистый арык!
- Умные речи приятно и слушать, - сказал юноша, любуясь задором Першан. - Тем более что мы еще в шестом классе изучали, как строить водоотстойники.
Схватив Майю за руку, Першан потащила ее обратно в деревню, приговаривая:
- Вернемся, сестричка, для чего нам мучиться, если в водоотстойнике Ширзада приготовлена чистая, свежая вода!
Майя сначала не поняла, а потом вырвалась, поправила накренившийся кувшин.
- Да ну тебя, чумовая! А я - то слушаю...
- Где ж твой водоотстойник? Проводи, укажи!... - наступала на смущенного парня Першан.
- Спроси у отца.
- Ах, у отца?... Во всем, оказывается, отец виноват?... Ладно, ладно, я это запомню! Ширзад и Наджаф привыкли на всех собраниях порочить моего отца, а как за дело браться, так на попятную!... Так вот запомни, парень: если кто-нибудь скажет про отца хоть одно обидное слово, клянусь богом, не воду, а его кровь буду носить в этом кувшине!...
Ширзад не нашелся что ответить, а Першан, подхватив Майю под руку, быстро повлекла ее к арыку.
"Что за характер!", - и ужаснулся и восхитился юноша, а Майя успела оглянуться и смеющимися глазами подбодрить его.
Ширзад прибавил шагу, чтобы догнать убегавших девушек, и с беспечным видом, будто ничего не произошло, сказал:
- Майя, а ведь кто не знает вашу золовку, никогда не подумает, что она способна на сумасбродство!...
Смысл этих слов остался для Майи загадочным, но Першан рассвирепела не на шутку, даже кувшин отшвырнула в траву.
- Не вижу в нашем селе парня, с которым могла бы убежать без родительского благословения! Да пусть меня посватает иранский шах, а не деревенский игит, я его не променяю на волос из отцовской бороды... Даже тот, кто мне приглянется, не услышит "да", пока сто раз не поцелует отцовскую руку!
Ширзад поднял кувшин, подал его с почтительным поклоном девушке и в тон ей, грубо сказал:
- А с чего ты взяла, что я тебя уговариваю бежать из родительского дома? Я хочу сказать, что сегодня вечером в клубе занятие музыкального кружка. Приходи, пожалуйста!
Как ни была остра на язык Першан, а тут и она растерялась, сверкнула глазенками и, подхватив кувшин, проворно помчалась вниз по склону к певуче журчащему среди камней арыку.
- И вы, пожалуйста, приходите, - обратился Ширзад к Майе. - Хотим закатить такой концерт, какого еще в Мугани не видели. Вот с танцами только не получается, - учителя нету.
- Танцы? - Майя на миг задумалась. - Ладно, танцы я беру на себя.
- Вот и отлично! Может, и Гараш зайдет?
Майя ласково попрощалась с Ширзадом и, придерживая колеблющийся на плече кувшин, поспешила за золовкой. А та уже болтала, с собравшимися у арыка девушками и старалась смеяться как можно громче, чтобы услышал Ширзад.
Но Ширзад нисколько этим не огорчился, насвистывая, свернул к дому Наджафа.
Теперь он почему-то не разбирал дороги и смело шлепал по лужам, выбивая сапогами фонтаны грязи.
6
Распахнулась желтая дверь маленького каменного дома и на веранду выбежала Гызетар в старенком застиранном платье с засученными рукавами, сняла с кипевшего самовара трубу, сдула с крышки пепел. Ведерный самовар она подхватила, словно перышко.
"Ах какая ты! Любое дело в руках так и горит! - подумал Ширзад, остановившись у калитки. - И все-то с шуточками, весело, живо!..." Он знал многих девушек, и бойких и рассудительных, которые после замужества стихали, словно пересохший в жару ручей. Ну, Гызетар не из таких.
Она почувствовала его взгляд, подняла голову.
- А, Ширзад, чего там остановился? Заходи скорее, Наджаф только что вернулся с поля, станем чай пить!
С крыльца был виден арык и толпившиеся там девушки с кувшинами на плечах. Гызетар не нужно было напрягать зрение, чтобы различить пестрое платье Першан.
- И утром и вечером богу молюсь, чтобы смягчил он сердце Рустама-киши, - лукаво засмеялась Гызетар. - Да заходи скорее!
Конечно, Ширзад никому не простил бы такой шутки, но на Гызетар он обижаться не умел.
Заслышав голоса, выглянул взъерошенный Наджаф в безрукавке, с открытой волосатой грудью, и крикнул:
- Послушай, я тебя на небе искал, а повстречал на земле! Заходи, разговор есть!
- Думаешь, я к тебе шел чай пить?
Пока Наджаф умывался у прибитого к столбу веранды рукомойника, фыркая так, что было слышно и в комнате, Ширзад наблюдал, как хозяйка перетирала стаканы, расставляла тарелки с маслом, сыром, чуреками. На него пахнуло домашним уютом, захотелось представить вместо Гызетар вот так же собирающую завтрак Першан...
- Хороша обстановочка? А? - Наджаф вошел с полотенцем в руках. Плавным движением руки он обвел комнату, в которой, кроме стола, четырех самодельных табуреток и нескольких фотографий на стенах, ничего не было. Что поделаешь, что поделаешь! Все денежки Гызетар-ханум тратит на украшение спальни. До столовой, говорит, черед не дошел!...
Ширзад ответил не сразу; вспомнил, как молодожены, закладывая фундамент этого дома, сами таскали камни, месили глину.
- А мне ваш дом кажется прекрасным, как дворец хана! И об одном только мечтаю, чтобы все колхозники поскорее построили себе такие же просторные дома!
- Вот спасибо! - воскликнул Наджаф, придвигая табуретку к столу. Самое главное, чтобы глаза друга не были завистливыми.