– Как здесь обстановка, Тревор? Спокойная? – интересуюсь я.
– Ты что! Все в состоянии войны. Каждый хочет урвать кусочек пирога.
– Люди стали такие завистливые, – вступает Ронни. – Думают, им все вокруг должны, палить начинают, напрягают законников.
– А те тоже хотят покоя, как и все остальные. Это однозначно, – говорит Шанкс.
– Только некоторые все никак не могут успокоиться. Все им мало, – заключает Тревор.
– Куда бы ты ни поехал, везде одна проблема – алчные ублюдки.
– Тебе-то лучше знать, не так ли? – бросает Шанкс.
– О чем это ты, брат? – с обидой требую я.
– Ну, не тебе лично, а той команде, что под твоим началом.
– О ком это ты? – теперь недоумевает Морти.
– Как будто не знаете. Те ребята из пригорода. – Шанкс начинает раздражаться.
– Скажи, наконец, о ком ты. Черт подери, говори же! – Я перехожу на повышенные тона.
Шанкс подается вперед.
– Значит ли это, что вы не в курсе?
– Шанкс, если ты ничего не говоришь, откуда, черт подери, мне знать, в курсе мы или нет? – Чувствую, в воздухе запахло грозой.
– Слушай, приятель, не разговаривай со мной так. Я тебе не какая-то лондонская сука, понятно? – Шанкс бросает на меня суровый взгляд.
– Шанкс, я ни хрена не понимаю, к чему ты клонишь. Тебе известно что-то, чего не знаем мы?
– Ладно, ладно. – Он делает глубокий вдох. – Твоя команда, «Ковбои», «Деревенщины», «Выскочки» чертовы, как ты там их называешь?
– А, понятно. Только это не наша команда.
– Да что ты? Не могу поверить, что ты ничего не знаешь.
– Мать твою, Шанкс. Как я могу знать то, о чем ты никак не можешь сказать?
– Следи за базаром, – предупреждает он.
– Не кипятись, брат, сбавь обороты, – обращается ко мне Виктор. До этого момента он не произнес ни слова. – Шанкс, он всего лишь пытается тебе помочь, а ты не даешь.
– Завязывай, друг, – вступает Тревор. – Хватит валять дурака, объясни им, наконец.
Мне неловко вдвойне. Я чувствую, что у меня вот-вот забурлит в животе.
– Хорошо, – выдержав паузу, произносит Шанкс. – Кое-кто пришел к нам за «кислотой», за крупной партией. Все были заняты, поэтому я сам взялся разрулить это дело. Рванул в Амстердам. И пока я там находился, на каждом углу шептались о том, как ваша бригада вывернула фабрику по производству «экстази».
Очень, очень плохая новость. Особенно учитывая то, что об этом треплются на каждом углу.
– Как? Пожалуйста, Шанкс. Это важно.
Тот бросает взгляд на Тревора. Тревор кивает.
– Парни приехали туда и развели бурную деятельность, распустили слух, что собираются прикупить очень крупную партию товара. Однако никто не захотел с ними связываться. Им давно перестали доверять. Слишком много шума они производят. И тут они вышли на одну немецкую группировку, больше похожую на армию неонацистов.
– Скинхеды, что ли?
– Нет. Эти ребята не похожи на бритоголовых отморозков в громоздких ботинках со скобками. Они ходят в костюмах, ездят на дорогих автомобилях. Увлекаются идеологией, поэтому наверняка хотят собрать капитал для собственных целей. Мне известно, что их босс, Отто, имеет шикарный особняк на самом красивом канале, и стоит он миллион фунтов стерлингов. Он разъезжает по городу на черном «порше». Каждую ночь проводит с новой девицей. Разумеется, блондинкой. Так что не все денежки идут в фонд вооружения.
– Разве не странно, что неонацисты занимаются изготовлением и продажей таблеток?
– Ну, если подумать, то не очень. Оправдать можно все, что угодно. Молодежь разлагается. Им хочется кайфа, и ты даешь им эту отраву. Она пожирает души слабых и немощных. Таким образом, происходит естественный отбор. Ну, ты знаешь: выживает сильнейший. Хотя, честно говоря, думаю, немцам на это наплевать. Посмотри на ИРА. У них есть политический орган, вооруженное формирование, а также и группа, рассматривающая их организацию как прибыльное дельце. Как-то раз мы встречались с парнем из ИРА или ЮДА… Не помню точно, в общем, из какого-то тамошнего племени. Так вот, кроме денег, говорить с ним абсолютно не о чем.
– Победителей не судят.
– Ты все правильно понимаешь. Так и эти правые ребята из Амстердама участвуют в сомнительных предприятиях. Но случись так, что их теневая деятельность выплывет на поверхность, они тут же объявят себя политическими заключенными. Кое-кто напел мне, что у них есть вебсайты, на которых они выклянчивают взносы на решающую вооруженную битву. И, что самое интересное, денежки идут отовсюду. Но основная помощь поступает, разумеется, из Штатов. Там все помешаны на оружии.
– Отличная система выкачивания денег. Просто и неизбито, – замечаю я.
– Может, нам с тобой тоже стоит попробовать? – предлагает Морти чернокожему Виктору.
– Их верхушка не желает расовой войны. Им это не нужно. Они и так неплохо живут. Североевропейский Белый Альянс, – поясняет Шанкс, – занял свою нишу на рынке. В общем, эти ваши ребята заказали большую партию товара. Заявили, что возьмут только высший сорт и готовы выложить за него любую сумму. Немцы – назовем их так, хотя среди них много скандинавов, голландцев и бельгийцев, – так вот они потребовали задаток или поручительство. Дальше непонятно. Одни говорят, что те заплатили деньги. Другие – что нет. Никто пока не владеет точной информацией. Потом обе группы отправились обмывать сделку, что само по себе необычно, так как и те, и другие ужасно недружелюбные, жутко невоспитанные, шумные и матерые грубияны.
– Одним словом, свиньи, – заключает Тревор. – Давайте называть вещи своими именами.
– Если взять руководителей, они вменяемые и уравновешенные люди, трезво смотрят на вещи. Но их пехота – просто бешеные псы, безоговорочно верят во всю расовую чушь, что вешают им на уши. С ними ваши друзья и отправились кутить.
– Они нам не друзья, – устало поправляю я. – Но у них действительно много общего.
Представляю, что там творилось: канистры пива, бутылки шнапса, шлюхи, ломаный английский, дружеские объятия, грандиозные планы на будущее, братание… Меня даже затошнило.
– Наступает день сделки, – продолжает Шанкс. – Все уже лучшие друзья. Но когда товар посчитан и немцы хотят получить свои деньги, английская бригада наставляет на них полуавтоматические пистолеты. Договаривались приходить без оружия, но оказались вооружены обе стороны. В Амстердаме поговаривают, что немцы сами собирались кинуть наших земляков, только те их опередили.
– Никому верить нельзя, – задумчиво произносит Морти.
– Дальше – хуже. Они начали ругаться, орать друг на друга. Короче, в перепалке подстрелили одного немца, который на самом деле оказался бельгийцем. Две пули попали ему в кишки. Он потом умер, поскольку соратники не стали рисковать и не повезли бедолагу в больницу с огнестрельным ранением.
– И он умер от потери крови, – изрекаю я.
– Ага. И теперь нацисты-психопаты возлагают всю ответственность за это происшествие на вашу группу. – В голосе Шанкса появляются тревожные нотки.
– Погодите. – Морти встает с кресла. – Эти уроды не имеют к нам никакого отношения. Сколько можно вам повторять?
– Успокойся, Морт, – невозмутимо говорит Виктор. – Вы говорите, что с ними не связаны, но в Амстердаме думают иначе.
– Но почему именно мы? – Я пожимаю плечами.
– Потому что в подтверждение своей кредитоспособности они прикрывались вашими именами, – продолжает он. – И переубеждать вам нужно не нас. У вас, парни, небольшая проблема.
– Как это мягко сказано, Виктор! У нас серьезная размолвка с организацией обманутых нацистов, которые не славятся способностью воспринимать резонные доводы. К тому же мы сидим в одной комнате с толковыми ребятами, которые наверняка думают, что мы решили впарить им груз похищенных таблеток. А это уже пахнет неуважением и непрофессионализмом. Мы, как какие-то любители или новички, даже не выяснили происхождение продукта. Шанкс точно считает, что дело нечисто.
– И когда это случилось? – спрашиваю я.
Шанкс смотрит на меня так, словно до сих пор не убежден в нашей непричастности.
– Десять, может, двенадцать дней назад. Вот вам подсказка. Есть у меня один знакомый в Амстердаме. Мы часто с ним работаем. Так вот он общается с этими немцами. Периодически выпивает с ними, чтобы поддерживать отношения. Он поведал мне, что будто бы главного зачинщика зовут Герцог. Вам это имя о чем-либо говорит? Вы когда-нибудь о нем слышали?