— Достойно похвалы… Держим, как говорится, руку на пульсе? Достойно, достойно… Так вот, «хвостик» оставите, а два миллиарда — только цифру круглую не делайте, подозрительно выглядит — выдадите им на руки. И без возражений, пожалуйста. Не получится наличкой — выпишите чек. Хотя не грех бы и подсуетиться насчет наличной суммы. Сходите в Центробанк, поплачьте в манишку…
— Хорошо, допустим, — поднял руки Кротов. — А что будет дальше?
— Это вас уже не касается, милейший.
— Позвольте, как это не касается? Что с «Доверием»-то будет? Как они эту сумму вернут, чем замотивируют?
— А никак, — ответил Юра. — Лопнут, проворуются и сбегут. Как говорится, методы господина Мавроди — в жизнь!
— Вы мне кошмарные вещи говорите, мужики, — устало сказал Кротов.
— А ты целку-то из себя не строй, — бросил Луньков, и джинсовый Юра на этот раз промолчал; по всему было видно, что главное уже сказано, а душевные страдания русской банкирской интеллигенции его мало трогали. Юра одним глотком допил виски и выплюнул на дно опустевшего стакана последнюю нерастаявшую льдинку.
— Будем работать, Сергей Витальевич! Кстати, наш армяно-американский друг передает вам большой привет. Вы ему очень понравились. И знаете чем?
— Понятия не имею.
— Тем, что вы человек не без совести.
— Нашли время и место о совести говорить…
— Ну вот видите! — расхохотался «эксперт». — Прав был Арутюнчик, абсолютно прав! Не-ет, мы с вами сработаемся, милейший друг Сережа, и очень хорошо сработаемся, поверьте старому душеведу.
— А почему вы не спросите меня о самом важном? О том, как я отношусь к идее скинуть с кресла Рокецкого?
— Это уже по части глубокоуважаемого депутата, — развел руками «эксперт».
— Наконец-то и мне слово предоставили, — криво усмехнувшись, сказал Луньков, поднялся с дивана и прошествовал по ковру, перекатываясь с пятки на носок. В конце кабинета он замер, потом резко повернулся, махнув полами пиджака.
— Вы понимаете, в чем ваша беда, Сергей Витальевич? Вы не политик по складу ума. Нет-нет, я не имею в виду умение думать одно, говорить другое, а делать третье, и даже не способность честно врать, без чего ни один политик дня прожить не может, уж поверьте мне на слово. Вы и сами не такой уж простой, каким пытаетесь казаться. Я имею в виду совершенно другое: вы слишком прямолинейно формулируете цель, а потому промахиваетесь, стреляете в противоположную сторону. Вот вы сказали: скинуть Рокецкого… Если бы у нас была именно такая цель — скинуть, мы бы действовали абсолютно другими методами. Накопали бы или сочинили убедительный компромат, настучали Черномырдину, подставили бы сына или жену-банкиршу… Да мало ли как можно облить грязью человека, заставить его оправдываться, а раз начал оправдываться — значит, виноват, людей уже не переубедить. Так вот, Сергей Витальевич, зарубите себе на носу: такая победа нам не нужна. Мы хотим победить Юлианыча в открытом бою, на глазах у всех! Мы хотим доказать народу, что Рокецкий исчерпал себя как лидер, что он не способен совершить прорыв, увлечь людей великой идеей, развернуть перед ними перспективы новой жизни. Мы обязаны доказать — и докажем, что я буду лучшим губернатором, чем он. Вот какая победа нам нужна! И мы ее добьемся!
— Браво, браво, — сказал Юра. — Достойно похвалы.
Депутат быстрым шагом вернулся к дивану и сел напротив Кротова, наклонившись к нему корпусом.
— Поэтому я и не спрашиваю вас, Сергей Витальевич, о разных глупостях типа «любит не любит». Мне абсолютно не важно, как сегодня — я подчеркиваю: сегодня! — вы относитесь к Рокецкому и что вы думаете обо мне. Меня вы просто не знаете. Но мы начнем с вами работать, и через полгода вы сами подойдете ко мне и скажете: «Ты был прав, Луньков». Надеюсь, к тому времени мы уже будем на «ты». Вот так-то, уважаемый.
Кротов смотрел в сверкающие искренностью и волей глаза депутата и не знал, что думать: то ли мессия сидел перед ним, то ли сумасшедший. Борясь с обволакивающей луньковской аурой, он все-таки выдавил из себя вопрос:
— И ради этой светлой цели вы готовы пустить по ветру деньги несчастных вкладчиков «Народного доверия»?
Луньков театрально прикрыл глаза ладонью и откинулся на спинку дивана.
— Юра, ради бога, объясните этому святому человеку, что к чему!
— Вкладчики не пострадают, — сказал джинсовый «эксперт». — На этом и построена вся операция.
— Ничего не понимаю. Сами же сказали: ограбят, сбегут…
— Совершенно верно. Притом так далеко сбегут, что их днем с огнем не отыщут. И вот тут на сцене появитесь вы с господином Луньковым и возглавите борьбу за возвращение денег пострадавшим. И что самое важное: вы их вернете.
— Откуда же возьмутся два миллиарда?
— Вы их получите от нас.
— Те же самые?
— Какой вы непонятливый, однако… Те деньги исчезнут. Понимаете? Просто исчезнут вместе с плохими финансистами из очень плохого «Доверия». После чего «Регион-банк» по инициативе депутата…
— Кандидата в губернаторы! — поднял палец Луньков.
— …Кандидата в губернаторы господина Лунькова начнет кампанию по сбору средств для погашения долгов населению. Эти деньги — с бору по сосенке — выделят очень солидные и респектабельные фирмы, в том числе и сам «Регион-банк». Кому от этого будет плохо?
— Ладно, — согласился Кротов, — а как же эти парни из «Доверия»?
— Что, жалко их стало? — спросил Юрий. — В общем, этим вы нам и импонируете, Сергей Витальевич: хороший вы человек… Эти, как вы только что выразились, «парни» уже перевели в оффшорную компанию на Кипре восемьсот тысяч долларов и намеревались дать дёру. Мы их просто вовремя остановили.
— И взяли за яйца, — резюмировал Кротов.
— Да, если вам доставляют удовольствие подобные выражения.
— Ну, а те восемьсот тысяч откуда взялись? Таких сумм по моим счетам не проходило.
— Тогда о чем забота, Сергей Витальевич? Пусть за ними Интерпол бегает.
— Красиво получается, — медленно произнес Кротов. — И неконтролируемую наличку на избирательную кампанию получим, и вкладчиков-избирателей спасем, еще и воров напугаем. Очень красиво… Умные люди собрались у вас в команде, Алексей Бонифатьевич.
— Вот мы и предлагаем вам присоединиться, Сергей Витальевич.
— Спасибо за предложение. Только от него почему-то ультиматумом попахивает.
— Ай-ай-ай! — воскликнул Луньков. — Любите вы, батенька, крайности словесные. Уль-ти-ма-а-тум! Гораздо больше похоже на ультиматум, когда Дума тихо шепчет тебе: «Верни к завтрему три миллиарда!». А взять-то их негде, да и Филимонов не даст… Вот это, я понимаю, ультиматум! А мы же с вами друзья, соратники, можно сказать. Нам такие методы глубоко противны.
Кротов помолчал, массируя пальцами нос.
— Хорошо… Один вопрос: вы сможете своими силами погасить этот пожар в Думе? У меня вроде бы появился выход на Слесаренко: у него какие-то бумаги, и только я могу их передать по назначению. Но черт его знает, как еще разговор пойдет и что он взамен попросит. В общем, было бы неплохо подстраховаться.
— Вопрос принят, — коротко сказал Луньков. — Не пора ли нам?
— Пора, — ответил банкир, и они с депутатом поехали на Дмитриевские поминки, а утром следующего дня Кротов отправился в Тобольск, и вот теперь возвращался оттуда; сидел в кресле у окна, автобус летел по тракту, приближаясь к Тюмени, а Кротов дремал и сквозь дрему размышлял, как ему выбраться из всей этой передряги.
Сразу после ночного разговора со Слесаренко Кротов решил, что по возвращении пошлет господина депутата и его странного друга Юрика куда подальше. Определившись тогда в этом решении, он почувствовал облегчение в душе и настолько зауважал себя, что сам себе пожал руку, вскочил с постели и полез в мини-бар, откуда достал маленькую сувенирную бутылочку джина, свернул ей головку и выпил из горлышка, а потом почти моментально заснул. И в бумаги слесаренковские он полез сейчас из вполне осознанного желания еще раз убедиться с их помощью в правильности принятого решения, а также в том, что господин Луньков — большая сволочь, и что он, Кротов, никаких дел с ним иметь не будет.
Насчет большой сволочи он оказался прав, а вот собственная позиция уже не представлялась ему столь однозначной, как это было всего лишь несколько часов тому назад.