– Я тоже так считаю.
– А если считаешь, – едва не закричал в трубку Гольдберг, – так не валяйся дома, а сделай что-нибудь! Тоже мне, доверенная морда!... Извини за грубость, Витя, но когда мне сообщают с умным видом, что «большей подлянки своему шефу Сережа сделать не мог», когда все побежали по углам, ну должен хоть кто-то остаться человеком? Ты, я чувствую, тоже ничего не напишешь. Правда, Виктор Александрович?
– Слушай, Раф, здесь есть одна проблема...
– Нет уже «проблемы», Витя. Ты помнишь, кто это сказал? «Есть человек – есть проблема, нет человека – и проблемы нет». Спокойной ночи, Виктор Александрович.
– Ну дед, ну ты где? Я звал-звал...
– Бегу, уже бегу!.. Раф, это нетелефонный разговор, завтра я всё тебе расскажу.
– А мне казалось, – произнес Гольдберг совсем другим голосом, – что Виктор Александрович Слесаренко – один из немногих счастливых начальников, у которых нет нетелефонных тем для разговора. Значит, я ошибался.
– И не ты один, – сказал Слесаренко. – Ладно, я подумаю. Утром созвонимся. Всё, пока! Вот идет страшный дедушка, кого-то он сейчас как поймает!..
– Ты что, дед? – сказал внук. – Ты же не страшный, ты хороший.
В начале десятого он уложил внука в кровать и читал ему книжку про дядю Федора и кота Матроскина, делая остановки, и, когда в очередной паузе не услышал внукова «еще», посидел немного в тишине и погасил свет.
Он позвонил домой мэру и спросил, не нужна ли его помощь в организации похорон и как вообще настроение в городе. Мэр ответил, что все занаряжено, прощание будет в актовом зале Дома Советов, похороны в воскресенье, занимается первый зам Терентьев, от Рокецкого никаких вестей, и посоветовал созвониться на этот счет с журналистом Лузгиным – тот подвизался в странной фирме под названием «Политическое просвещение»: туманные задачи и очень хорошие связи и осведомленность.
– Дать телефончик?
– Спасибо, имеется. – Слесаренко уже контактировал с «Политпросом» как доверенное лицо, получал от них еженедельные рейтинги кандидатов в губернаторы.
– Тогда звони сейчас, они на месте.
«Ты смотри, не спит контора», – уважительно подумал Виктор Александрович, отыскивая в записной книжке нужный номер на странице «П».
– Кротов слушает.
– Добрый вечер, нельзя ли Лузгина Владимира Васильевича? – Виктору Александровичу почему-то не захотелось сразу раскрывать себя ответившему банкиру.
– А кто его спрашивает?
«Ну вот и весь секрет...».
– Это Слесаренко.
– Здравствуйте, Виктор Александрович. Лузгина пока нет, а что вы хотели?
– Да как сказать...
– Одну минуту, Виктор Александрович! Дело в том, что я только что с самолета, сам не в курсе до конца... Я сейчас передам трубку Юрию Дмитриевичу, это наш руководитель...
– Спасибо, не требуется...
– Добрый вечер, Виктор Александрович! Не спится в отпуске? Я вас понимаю прекрасно. – «Что ты понимаешь, налётчик столичный?» – Ситуация очень неприятная, однако у нас есть некоторые соображения и предложения. Вы не могли бы сейчас появиться у нас? Это рядом, мы пришлем машину.
– Никак не могу. Внук только что заснул, я в доме один, дети празднуют.
– Тогда, может быть, мы к вам подъедем?
– Вообще-то поздновато...
– Это ненадолго.
– Хорошо, подъезжайте, если такая спешка.
– Кто не успел – тот опоздал, Виктор Александрович.
– Я же сказал: подъезжайте.
– Будем через семь минут.
Юрий Дмитриевич приехал с Кротовым; банкир выглядел уставшим и осунувшимся, от него слегка попахивало спиртным. Юрий Дмитриевич приподнял из портфеля бутылку виски, но Слесаренко решительно помотал головой, и бородатый убрал бутылку, не настаивая, а Кротов проводил ее глазами с явным сожалением.
– А где же господин Лузгин? – больше из вежливости, чем из необходимости поинтересовался Слесаренко.
– С господином Лузгиным проблемы, – сказал бородатый, – но это наши проблемы.
– Я его тут видел на днях...
– Видели? Где? Когда? – встрепенулся Кротов.
– Дня два-три назад, возле Центрального гастронома. Странно он как-то выглядел...
– Значит, он в городе, – сказал Юрий Дмитриевич. – Это облегчает нам задачу.
– Почему же он в Свердловск не поехал? – спросил Кротов как бы сам себя. – И что он собирался там делать? Совершенно непонятно.
– Если он в городе, а это так, – Виктор Александрович обознаться не мог, верно? – тогда все остальное не важно. Но мы пришли к вам, Виктор Александрович, не о Лузгине беседовать. Вы по-прежнему в команде Рокецкого?
– В некотором роде – да.
– Мы хотели бы дать вам послушать одну магнитофонную запись. У вас есть «кассетник»?
– Где-то есть у ребят, по-моему...
– Принесите, пожалуйста.
Когда Слесаренко ходил в комнату сына за магнитофоном, ему припомнилась та «банная» видеопленка, сгоревшая после взрыва вместе с портфелем и компроматом на депутата Лунькова, и на душе его стало тревожно и муторно: опять? Что же на этот раз?
Подключив магнитофон к розетке и вставив кассету, бородатый сказал тоном лектора:
– Полагаю, вам известны современные технические возможности в прослушивании телефонных переговоров, особенно сотовых. Ежели нет, скажу вам следующее, дабы избежать ненужных вопросов с вашей стороны: комплект оборудования для прослушивания стоит недорого и продается почти легально, поэтому не стоит будоражить свое воображение происками спецслужб и иностранных разведок. Покупается сканер, ставится в машину, и ваша задача –держаться за объектом в пределах прямой видимости, вот и всё. Сейчас вы услышите запись телефонного разговора: один голос вы узнаете сразу, второй – московский, личность значения не имеет. Включаем?
– Давайте, – сказал Слесаренко.
Бородатый нажал нужную кнопку.
Первый голос идентифицировать было нетрудно: вот уже несколько месяцев он звучал по телевидению и радио, все привыкли к его характерным интонациям:
«– ...Да что эти рейтинги? Сегодня они «за», завтра «против». Выборы покажут...
– Ты мне скажи: как ты видишь – тебе палки в колеса много ставят?
– Да особо никто не ставит.
– Каждый из кандидатов сам собой занимается?
– Конечно. Пытаются, но не получается.
– Ладно, это не по телефону. Прилетишь – поговорим. Значит, в понедельник ты будешь в Москве точно?
– Да.
– Хорошо. Найдешь меня.
– Договорились. А как дела у дедушки?
– У дедушки все в порядке.
– Дедушка нас не кинет?
– Ты не задавай вопросов, на которые я не могу ответить. Но он говорит, что не кинет. Я его с другой стороны тоже давлю – через Батурина, там же другие дела тоже есть.
– А вдруг денег не будет?
– Как это не будет? Ты брось эти штучки. Пока из этих денег никто ничего не получил. Получается: дело сделали, его вытащили, теперь он должен сделать для банка.
– Да для банка – чего там, всего сто миллиардов банку дедушка должен.
– Не сто, а сто девятнадцать.
– Какая разница. И самое интересное: если у дедушки денег нет, мы что, танками забирать будем?
– Почему танками? Это тебе пара дивизий танков нужна, а нам нужны вагоны, например.
– А мне нужны танки. Сейчас.
– Тебе нужны танки?
– Конечно. Тогда мы уже точно здесь победим.
– Ты мне напоминаешь анекдот про базар. Заезжает танкист: «Сколько стоят помидоры?» – «Пять тысяч». Танкист разворачивает пушку: «Весь ряд?».
– Бесплатно подарят всё сразу. Ну ладно, до понедельника, значит?
– Приедешь – сразу найди меня.
– Счастливо тогда...».
Юрий Дмитриевич протянул руку и выключил магнитофон. Слесаренко курил в задумчивости, и хотя понял всё сразу, спросил по инерции:
– Кто такой «дедушка»?
Бородатый рассмеялся:
– А кто у нас в государстве главный дедушка?
– Все правильно, – согласился Виктор Александрович, – и Батурин упомянут... Неужели так? Неужели он так высоко завязан?
– А если я вам скажу, что даже деньги для бастующих шахтеров Приморья шли через него – тогда поверите?
– С ума сойти можно, – сказал Слесаренко. – В какой стране мы живем? Воистину: стреляться надо.