– А это мы еще посмотрим. В той компании ты скоренько разочаруешься, помяни мое слово.
– Ну сколько же можно? – рявкнула Настя.
– Благоверная? – поинтересовался Петр. – Строгая она у тебя. Небось, житья никакого нет. Хочешь, я ее застрелю?
– Чего?!
– А чего?.. Глушитель у меня есть, сделаем чисто. Не хочешь?
Виктор взглянул на светящееся окно, на балахон с грудями, и молча повел Петра к своей «девятке».
– Я тоже на колесах, не пешком же из Москвы притопал, – сказал тот.
– Какая разница?
– Мои пошире будут. Пойдем.
Он бесшумно сиганул через забор, Виктор прошел в калитку – щеколда звякнула, и соседская собака залилась хриплым лаем. Петр осуждающе поцокал и указал на выезд.
– Машина за воротами, сюда мы не полезли.
– «Вы»?
– С ребятами моими познакомишься. Они ничего… Людей не очень любят, но это у них от тяжелой жизни.
Виктор, стараясь не шуршать, тащился за Петром. Из каждых пяти фонарей горел только один, но глаза уже привыкли, и Мухин без труда различал все ту же черную куртку. Даже в грубых ботинках Петр ступал намного тише – Виктору почему-то то и дело подворачивались под ноги камешки и пивные крышки.
Пройдя по лесной дороге метров сто, Петр свистнул, и из кустов выкатился тяжелый «Лэндкрузер».
– Поцарапаете, – озадаченно промолвил Мухин.
– На новый поменяем. Все тлен, а уж колеса-то… Привыкай к этому, Витя.
Петр открыл заднюю дверь, и в желтом свете лампочки Мухин разглядел еще двоих. Тот, что сидел справа от водителя, был молод, черняв и скуласт. На его длинной шее особо выделялся острый кадык.
– Ренат…
Кадыкастый протянул руку, при этом он сделал массу каких-то ненужных движений – можно было подумать, что весь его организм, вплоть до ногтей, разрывается от зуда.
Второй не представился. Мухин лишь заметил, что водителю, как и Ренату, не больше двадцати пяти. Приборная доска подсвечивала его лицо зеленоватым, и выглядел он если не демонически, то достаточно люто.
– Куда поедем-то? – осведомился Виктор.
– Щас в дебри тебя завезем и глаза напильником выколем, – сказал Ренат. Говорил он торопливо и с избыточной мимикой.
«Парню к врачу бы сходить,” – подумал Мухин.
– Это шутка, – предупредил Петр.
– А почему напильником? – спросил Виктор.
– Так почетно же! Я, Ренат Зайнуллин, буду первый, кто завалил президента!
– Ты про Кеннеди ничего не слыхал?
– Из винтаря – любой дурак. А я напильником! Круто.
– Круто, – согласился Мухин. – Только я пока не президент.
– Ну да, ну да, – весело закивал Ренат. – А то мы не в курсе!
– Постойте-ка… Это я?…
– Ты, ты, – подтвердил Петр. – Они тебе даже не сказали? Вот же, друзья-товарищи…
– Я – президент?! – не поверил Виктор.
– Только не у нас, а в Америке. Тоже ничего… Годится?
– Годится… – проронил он.
Джип выехал на шоссе и помчался к Москве. Небо потихоньку светлело – до солнца было еще далеко, но звезды уже погасли. Лишь низко над деревьями, в розовом мареве наступающего жаркого дня, сверкала последняя точка.
– Значит, ты думал, что я тебя здесь того… – сказал Петр.
– А что я мог подумать? Меня же отсюда выкинуло. Ты ведь и собирался меня убить…
– Пугал, – отмахнулся он.
– Так где я сейчас нахожусь?
– Странный вопрос. Сейчас – здесь, где же еще?
– Если я тут не умер, то почему я попал туда… Где я живу-то?
– Да нигде мы не живем… Скоро таблеточка твоя кончится, тогда и посмотрим.
– А вы как же?..
– Мы люрики хаваем, – сказал Ренат. – Дозу регулировать можно, и отходняков не бывает.
– Люрики?.. Это что такое?
– Цикломезотрамин. От него настроение сильно повышается.
– Понятно…
– У вас драйвер из гэбэшного спецсредства выделен, а у нас из этого, – пояснил Петр.
– Молодцы… – сказал Мухин. – Так я действительно президент Америки?
– Натуральный. Костик тебя по всем слоям искал. И по всем слоям отстреливал.
– Зачем?
– Чтобы найти тебя… Не вообще Витю Мухина, а именно тебя, то есть того, кто способен сознательно перемещаться. Ты ведь постоянно где-то погибаешь, ну, не ты лично, а твои отражения, тоже некие Вити Мухины. Из них всех только ты один перекинутый. Косте повезло, что он на тебя напоролся, мог бы до старости Мухиных истреблять…
– Ты сам-то это видел? В смысле, меня. В Белом Доме.
– Я видел, – ответил Ренат. – Не близко, а по ящику.
– Близко его к президенту не подпустят, особенно с напильником, – засмеялся Петр. – Только ты там не Мухин, а Шустрофф.
– Шустров? – воскликнул Виктор. – Это девичья фамилия матери…
– И лет тебе там больше, – сказал Ренат. – Вроде, сорок. Но все равно молодой. Тебя там любят. «Анкл Шуст» называют.
– Матушка твоя в посольстве работала. – Петр достал сигарету и выбросил пустую пачку в окно. – Потом матушка забеременела от какого-то технического сотрудника, скорее всего – гэбиста, других там и не было. Пока могла, скрывала, а как пузо выросло – попросила политического убежища. Тогда всем давали. И родился ты, Витя, под флагом наиболее вероятного противника. Уже американцем родился.
– А что это за слой? Там… там нормально?
– Везде нормально, где нас нет! – сказал Ренат. – Хотел я как-то в вашу Америку съездить… Не пустили, гады, паяльник им в жопу! Пришел в посольство, честь по чести, а они…
– Хорошо там или плохо, тебе надо у Сапера справиться, – сказал Петр. – Это его вотчина, он в том слое колдует. И Шибанову местечко обещали, и банкиру вашему, Макарову, а как же! Сан Саныч к любому ключик подберет. Тебя-то на что купили? На безысходку? На беспросветность, да? Ёпрст, мир гибнет!! Кто спасет?! Сан Саныч спасет, душка Немаляев.
– Спасатель! – заржал Ренат.
– В одном слое он до того наспасался, что пришлось ему в Эквадор линять. Там его местное ЧК и почикало. А похоронили знаешь, где? Возле Гитлера, как отца и сына. Памятник ему поставили не такой шикарный, Адольфу-то на золотой обелиск все ваши неонаци скидывались. В смысле, американские. Но у Сан Саныча тоже ничего, эффектный. С вертолета километров за десять видать. Раз в год толпа собирается – не к нему, а к Гитлеру, но они же рядом. Как факелы ночью зажгут – красотища!..
На шоссе окончательно рассвело, и водитель выключил фары. Приборная панель тоже погасла, и его лицо из нежно-зеленоватого превратилось в землистое. Все черты были крупные, рубленые. Мухину почему-то показалось, что извилины у него в голове такие же – мясистые и ровные.
– Ты только не подумай, что я конкурентов оговариваю, – произнес Петр после паузы.
– Не подумай! – поддакнул Ренат.
– Какие они мне конкуренты? Утописты, мелочь…
– Веселая семейка, маму их в костер! – высказался Ренат.
– Какая еще семейка? – нахмурился Виктор.
– Ну, дядя с племянницей. А этот в зятья ему набивается. Костя.
– Да кому в зятья-то?
– К Немаляеву, к кому!
– Людмила – племянница Сан Саныча? – сообразил наконец Мухин.
– Ты и этого не знаешь?! Да тебя там за Буратино держат…
– Убили-то вы ее зачем?
– Кого? – спросил Петр. При этом Ренат неловко подвигал шеей, точно был в рубашке с крахмальным воротничком, и, уставившись за окно, принялся там что-то озадаченно пересчитывать. – Ренатик! – позвал он.
– Ну так… – буркнул тот. – Ну сделал, сделал, да!.. Сделал, что теперь?.. Убил, да. Надо было, и убил… И все.
– Ренатик!.. – грозно повторил Петр.
– Все культурно, по-джентельменски. Бля буду.
– Я же тебе велел…
– Мешала она мне, ясно?! – перебил Ренат. – Она этого нашла, химика вонючего, как его…
– Пушина? – подсказал Петр.
– Ну да, Пушкина… Я сам его искал, а она первая… А после Люсиных допросов ловить уже нечего.
– Надо было побыстрее дергаться.
– Да на фиг он нам сдался, этот Пушкин, маму его!..
– Знаешь, как бензин из нефти получают? Как самогон из браги. А Пушин какой-то там порошочек изобрел… И он был мне нужен! – Петр треснул кулаком по колену. – Но раз ты пустой вернулся…
– Она его ликвидировала. Успела, зараза! А я – ее. Да нормально, все по-честному! Я соглашения не нарушал. Одним выстрелом, у меня больше-то и не было. В левую сиську, как договаривались, а то…