Он кричал, он обвинял, он спорил с пустотой. Теперь не играло роли — слушает его Габриэль или тому монолог юноши до лампочки. С равным успехом курсант Рах мог разглагольствовать в голой пустыне, обращаясь к чистым, как слеза, небесам или обжигающему песку под ногами. Он окончательно потерял нить своих рассуждений и словесный поток несся, как лихая конница, не разбирая дороги…
Излияния юноши все больше и больше походили на бред, а Габриэль все мрачнел и мрачнел. Он прекрасно понимал, что Дим готов окончательно пойти вразнос, что еще чуть-чуть и произойдет непоправимое… И вся научная мощь Сектора разработок окажется бесполезной. Что до юноши, то лишь воспоминания о Рей удерживали его на грани безумия. Комната казалась Диму стальным гробом, а мир — машиной для изощренных пыток. В нем словно проснулся первобытный зверь, испуганный и озлобившийся, который искал тихое логово, но натыкался лишь на красные флажки…
— Осторожнее, — забеспокоился Габриэль. — Наш ДОПР — мощная штука, но далеко не всесильная. Ты рискуешь окончательно улететь в страну бесконечных грез. А мне этого совсем бы не хотелось. Не для того на тебя кучу времени потратил. Я простой ученый, но даже мне не нравится, когда мои усилия пропадают зря. Лечил тебя, как-никак, рассказывал, показывал, объяснял… А ты, значит, с катушек съехать удумал? Не шали мне тут! А то…
— А то что?
Исследователь сразу же оборвал свою речь и воровато оглянулся, обнаружив приоткрытую дверь и высокую женщину, стоявшую возле этой двери.
— Габи, может ты объяснишь мне, чем это вы тут занимаетесь? — глаза незнакомки были холодными, как сжиженный гелий, а во взгляде и тоне сквозило неприкрытое упрямство. — И скажешь, почему возникла заминка со следующей серией опытов? Снова твои развлечения? Не забывайся! Ты мой подчиненный, а не наоборот!
Она слегка повысила голос, но этого было достаточно, чтобы у вмиг очнувшегося Дима по коже побежали мурашки, как от мороза. Да и внешность женщины, несмотря на изящество и какую-то декоративную, экранную красоту, скорее вызывала дрожь, чем трепет. По крайней мере, Диму она показалась недоступной Королевой Льда, а не одной из представительниц так называемого прекрасного пола. И даже длинные прямые волосы не скрашивали впечатления… Ведь холодность незнакомки проявлялась буквально во всем: в манере держать себя, в брезгливой гримаске на довольно-таки равнодушном лице, в строгой одежде, которая делала женщину похожей на звезду подиума…
Да уж… Рей по сравнению с этим человекоподобным айсбергом кажется настоящим ангелом. Только крыльев и нимба не хватает. И агрессивности бы поменьше — а то словно шило в мягкое место воткнули, не иначе… Да уж… Рей… Жаль, что ее сейчас нет рядом… Жаль, что он даже не знает, что с ней… Жаль…
Пока Дим, погрузившись в задумчивость, тормошил почем зря свои воспоминания, Габи, забыв про «пленника», склонился в артистичном поклоне. Что порядком разозлило незнакомку… Или, скорее, раздосадовало, ведь женщина прекрасно знала, что ничего хорошего от ее подчиненного ждать не стоит.
— Приветствую, госпожа Габриэль.
— Габи! Я, кажется, просила называть меня Архистратигом, а не госпожой.
— Не извольте беспокоиться, госпожа Архистратиг, — голос ученого на миг стал голосом опытного чиновника, который хотел выслужиться перед начальством. — Я, как трубное животное с бивнями, помню все…
Без исключений.
10
На фоне призрачного неба силуэт шаттла был птицей. Холодной и надменной, стремительной и неповоротливой. Отсутствие других, настоящих, пернатых обитателей воздушной стихии, только оттеняло существование рукотворного летательного аппарата. Он казался незыблемым и вечным, от него веяло монументальной надежностью и уверенностью опускающегося вниз гидравлического пресса. Лучи солнца жалко искривляясь, отскакивали от металлической обшивки, фасетчатые глаза-иллюминаторы слепо смотрели на проплывающую мимо действительность, а единственный пассажир шаттла думал только о том, что через пару минут он приземлится для «дозаправки», еще через пятнадцать достигнет своей цели, а потом…
Что будет потом, человек по имени Мани Пуллит не знал, да и не хотел знать. Определенность не то чтобы пугала его, но делала жизнь слишком пресной и банальной. Ну, какой смысл во всем, если ты знаешь, что случится в следующую секунду? Какой смысл, например, покупать лотерейный билет, если знаешь, что зря потеряешь деньги? Какой смысл ставить на черное, если выпадение белого неизбежно? Бывший Архистратиг, конечно, любил, когда все происходило так, как он задумывал… Но и фактор случайности зачастую приятно щекотал нервы. В конце концов, у Мани осталось совсем немного человеческих радостей, чтобы по собственной воле лишаться еще одной…