— Садись в машину, малютка Бишоп.
— Если я этого не сделаю?
Он смеется, но насмешливо и коротко.
— Забавно… Ты забавная.
Ту небольшую дистанцию, которую я создала, он стирает, приближаясь ко мне с предостерегающим взглядом, открывая дверь:
— Видишь, я говорил тебе, что добр.
— Приказ это твое представление о вежливости, поняла. Продолжай в том же духе.
Его лицо становится жестче, а в глазах вспыхивает что-то еще, обдуманный вопрос, которым он не намерен делиться, но, тем не менее, хочет получить ответ.
— Ты можешь отказываться, сколько хочешь всезнайка, но знай, что в любом случае твоя задница окажется в машине. Ты забираешься внутрь, или я забираю тебя и сажаю, но ты, возможно, захочешь избежать этого, так как твой мальчик следит за своей маленькой беглянкой.
Я невольно напрягаюсь, но не смотрю и отвечаю честно.
— Он меня, все они, не волнуют.
— Хорошо. — Он наклоняет голову. — Это я тоже знаю. — А теперь залезай.
— Ты всегда такой властный?
— Да.
Моя нога дёргается, когда я обдумываю то, что он сказал раньше.
— Что ты имел в виду, что я должна тебе, должна что?
— Две правды за каждую ложь.
— Я просто снова солгу.
— Не-а. — Он дергает меня за волосы, его глаза встречаются с моими. — Ты не будешь.
Уверенность в его глубоком хриплом тоне вызывает беспокойство, растущее в глубине моего живота.
— Ты меня не знаешь.
— Ты уверена?
Я?
Может быть, он тот человек, который парковался в конце моей улицы, наблюдая за мной последние пару недель. Мой брат сказал, что они единственные, кто вроде как знали, где я оказалась. Я сомневаюсь, что он признался бы в этом, если бы я спросила.
Я провожу языком по зубам, слегка хмурясь, пока обдумываю, что делать, и, в конце концов, я закатываю глаза, обхожу его и проскальзываю внутрь чертовой машины.
Ни он, ни Мак не разговаривают много по дороге, поэтому я сижу так же тихо, как и они, пока не понимаю, что мы подъезжаем к одному из двух отелей в этом городе. Сильное напряжение напрягает мои мышцы, и я вдавливаю руки в потертые сиденья.
— Нет, ребята. Я не собираюсь заходить туда с вами двумя.
Они смеются, но ничего не говорят, оба вылезают и встречаются у задней части машины. Я начинаю потеть. Они планируют мою кончину? Договариваются, куда бросить тело? Увезти меня обратно в Брейшо, где никто не посмеет его искать?
Напряжение грозит возрасти, когда я пытаюсь читать по их губам, но терплю неудачу. Это может быстро обернуться для меня чем-то действительно плохим, если я не буду сохранять спокойствие, но затем Мак передает ключи Ройсу, когда он подходит к другой маленькой машине, припаркованной рядом с нами, и одним этим движением я могу успокоиться. Он открывает дверь водителя, поэтому я решаю, что для меня безопасно вылезти и подслушать.
— Так ты пойдешь прямо в школу, выяснишь, что происходит? — Спрашивает его Ройс, бросая быстрый взгляд в мою сторону, когда я закрываю дверь. — Никто из нас не вернется в кампус, пока я не вернусь домой. Мои братья на твоём горбу, пока я не вернусь.
Мак хихикает.
— Как только я вернусь домой, считай я уже там. Я узнаю, что заставляет школу нервничать.
— Спасибо, чувак, теперь иди домой к своей девушке, уложи ее в постель.
Мак ухмыляется.
— Она уже просто проснется к тому времени, как я туда доберусь.
— И она не волновалась эти дни, — шутит Ройс. — Я верю в тебя брат.
Мак смеется, его кулак поднимается навстречу кулаку Ройса.
— До встречи, братан. — Он приподнимает подбородок, смотрит на меня с ухмылкой и низко отдает честь. — До встречи, Бишоп.
Я сжимаю губы, слегка машу рукой, а потом мы смотрим, как он уезжает. Оглядываясь назад, я замечаю, что внимание Ройса приковано ко мне, и оно задерживается на несколько секунд.
Изучает.
Любопытно?
Он отводит взгляд. Проскальзывает прямо на водительское сиденье, и я перебираюсь на пассажирское. Через несколько минут он заезжает на стоянку мини-маркета и отстегивает ремень безопасности, так что я выхожу вместе с ним. Когда мы входим, он следует за мной, занимая мое место в ту же секунду, как я открываю стеклянную дверь с холодными напитками.
Его грудные мышцы почти на одном уровне с моими лопатками, пряжка его ремня мягко царапает высокий изгиб моей спины, когда он толкает меня вперед. Он держит меня в клетке, придвигается ближе, пока он не оказывается так близко, что мне приходится поднять руку, чтобы схватиться за прохладные пластиковые стойки, чтобы не упасть на стеллаж. В отличие от холодного воздуха, обдувающего меня спереди, его горячее дыхание обжигает кожу за моим ухом, и я наклоняю подбородок ровно настолько, чтобы встретиться с его глазами.
— Ты пытаешься соблазнить меня в холодильнике мини-маркета, который пахнет вонючей водой для швабры?
— Да ладно, маленькая Бишоп, ты умнее этого. — Он наклоняется, его ухмылка озорная. — Если бы я хотел соблазнить тебя, ты бы уже была в моем гостиничном номере.
Прежде чем я успеваю моргнуть, холодный воздух обволакивает мою спину, тепло его тела исчезло, но я могу поспорить на свою задницу, что он слышит мой смех, куда бы он ни убежал.
Я улыбаюсь про себя. Этот чувак, серьезно на уровне профессионала. Это чересчур, но это также глоток свежего воздуха, который немного расслабляет. Качая головой, я беру свой напиток, обхожу заднюю часть магазина в поисках своего обычного завтрака и направляюсь к кассе. Когда я выхожу из-за одного угла, Ройс выходит из-за другого, и мы одновременно откусываем от нашего любимого пончика в шоколадной глазури с посыпкой.
Его глаза сужаются, опускаясь на "Ю-ху" в моей левой руке, когда я замечаю тот, что зажат у него под мышкой.
— Ты не должна получать то же дерьмо, что и я, — журит меня, как ребенка. — Я куплю тебе все, что ты захочешь.
Мои глаза расширяются.
— О, я скопировала тебя? Хорошая попытка. Ты боишься показать свою любимую еду?”
Он смотрит.
— Вообще-то это моя любимая еда.
Я пожимаю плечами, откусываю маленький кусочек шоколадной глазури, прежде чем он упадет, и ставлю свой напиток на стойку.
— Ну, и моя тоже, и прежде чем ты убедишь себя в обратном, знай, что я могу заплатить за трехдолларовую еду.
Он задумчив, когда опускает свой стакан рядом с моим на столешницу, с большей силой, чем необходимо. Он игнорирует то, что я сказала об оплате, бросает двадцатку и уходит.
Он не заговаривает в машине ни разу, и, прежде чем я это осознаю, мы подъезжаем к дому моей тети. Он ставит машину на стоянку, хватает свой телефон и начинает нажимать кнопки. Я колеблюсь, не торопясь перекидываю рюкзак через руки, ожидая какого-то понимания того, что сегодня произошло, но он не отрывает лица от экрана, поэтому я выхожу и закрываю за собой дверь. Мои ноги едва пересекли бордюр, когда он отъезжает.
Я не совсем понимаю, почему он потрудился быть там после школы и настоял, чтобы я поехала с ним, когда все, что он сделал, это молча привез меня обратно сюда, но разве это имеет значение?
Я держу голову высоко поднятой, когда иду на задний двор и ставлю свою сумку на траву. С дальней стороны дома я беру маленькую корзинку из-под молока, раскладывая набитое в нее одеяло, и переворачиваю вверх дном. Я даю себе пять минут, чтобы расслабиться и насладиться своим "Ю-ху" и последними кусочками пончика, а затем принимаюсь за работу.
Я вытаскиваю свои книги и начинаю делать домашнее задание, чувствуя вину за то, что хочу, чтобы свет исчез, и я готова забраться в постель и смотреть на звезды.
Глава 5
Ройс
Я падаю на упругую кровать в так называемом люксе и подпираю телефон Библией, которую я нашел в ящике стола. В ту секунду, когда я все правильно понял, у меня звонит телефон. Я ухмыляюсь, отвечая на видео звонок от моей семьи.