Снова начнутся вопросы, и все будут перешёптываться, а моя тетя накажет меня за это, о, какой скандал будет, если наши семейные тайны станут известны всему городу.
Я притворяюсь, что мне все равно, выпячиваю бедро и говорю:
— Моему парню это не понравится.
Парень даже не моргает, поэтому я пытаюсь снова.
— Ты действительно собираешься сидеть здесь весь день? — Спрашиваю я, но, кажется, он закончил говорить.
Мне больше нечего сказать, и я направляюсь в школу, изо всех сил стараясь не обдумывать каждый шаг.
Только когда я переступаю порог, я делаю паузу, чтобы сделать первый глубокий вдох с тех пор, как подошла к нему на заднем дворе. Он преследовал меня, спрашивал, умею ли я хранить секреты, когда я знаю так же хорошо, как и он, что он не верит мне.
Я не сомневаюсь, что он специально задал этот вопрос, но он дурак, если считает, что то, что я провела последние несколько лет за много миль оттуда, стирает тот факт, что я родилась там, где он был. В месте, где лояльность жизненно важна, доверие так же высоко ценится, а семья ключ ко всему.
Я прекрасно знаю, что для них семья не имеет ничего общего с той, в которой ты родился, но сосредоточена вокруг тех, ради кого ты был бы готов идти на всё, причинять боль, и даже умереть. Ничто из этого не означает, что я приспособлена к их образу жизни, но я знаю, как устроен их мир.
Он думает, что он хитроумный, испытывает меня.
Он неправ.
— Идите в класс, мисс Бишоп.
Я смотрю направо и слегка улыбаюсь охраннику нашего кампуса. Когда я прохожу мимо, он просит меня остановиться.
— Мисс Бишоп?
Я уже знаю, что он собирается сказать, мои мышцы напрягаются, когда я оглядываюсь через плечо:
— У меня мигрень.
— Кажется, они приходят все чаще. — Его серьезное выражение выдает его, он не покупается на мои истории о головной боли. — Твоя тетя отвезла тебя за справкой от врача, которую мы просили у тебя, из-за этих частых… мигреней?
Нужно любить маленькие города, все знают, кому ты принадлежишь.
— Пока нет. — Ей нужно было бы позаботиться о том, чтобы понять, что опухоль проявляет себя чаще, но я не собираюсь ей говорить, не то, чтобы это имело значение, если бы я это сделала. Женщина едва может смотреть на меня, она ни за что не смогла бы выдержать сорока пятиминутную поездку к врачу.
Джордж натянуто улыбается. Я знаю, что он хотел бы, чтобы он мог выбирать, какие школьные правила устанавливать и когда. Он хороший человек.
— Тогда, боюсь, дресс-код остается в силе, мисс Бишоп.
Я киваю и в ответ стараюсь широко улыбаться:
— Конечно, Джордж.
Я снимаю очки с лица, засовываю их в передний карман и продолжаю идти на урок, хромая так же тяжело, как и дышу.
Еще один день ближе к моему концу.
Почему это становится все труднее и труднее запомнить?
Глава 3
Ройс
Я откусываю от своего буррито, наконец-то взглянув на Мака, который ждал моего внимания, и он не упускает свой шанс.
— Буррито холодное? — Дразнит он, пережевывая во рту.
Я смеюсь.
— Отвали. Эта сучка попадает холодной прямо в желудок, даже в девять утра. Спрашивай, о чем хочешь спросить, Мак.
Он ухмыляется, вытаскивая картошку фри из пакета.
— Что сделал Басс Бишоп, чтобы заставить тебя приехать сюда, навестить его младшую сестру?
— Ублюдок пересек черту, когда забыл свое место. — Я пожимаю плечами. — Мы наняли его, чтобы держать в очереди придурков из интерната в школе, делать ставки и приводить бойцов на склады. Он не имел права вмешиваться в более глубокие корни бизнеса Брейшо.
— Ты имеешь в виду с Рейвен? — Спрашивает он об одном из новых членов моей семьи.
Единственный человек, которому я отдал бы все, если бы она попросила меня об этом, новая жена моего брата и последняя оставшаяся родословная фамилии Брейшо. Все знают, что мои братья и я были приняты в правящую семью нашего города в младенчестве, мой и Капитана отцы погибли за имя незадолго до этого, и Мэддок остался у власти. Отец Мэддока стал нашим, и с тех пор мы заслужили свое место. Рейвен просто оказалась большой частью головоломки, о пропаже которой мы не знали.
Я киваю.
— Когда Рэйвен появилась в нашем приюте, мы знали о ней столько же, сколько и об остальных, почти ничего, но достаточно. Она еще ни в коем случае не была частью нас, поэтому мы не придавали значения ее дружбе с Бишопом, но как только все изменилось, мы сказали ему держаться подальше. Этот ублюдок этого не сделал. Он заставил ее сражаться на наших рингах, помог ей убежать от нас, когда она чувствовала, что должна нас защищать, позволил ей попасть в беду и не сказал нам. Мы могли потерять ее, и это была его вина, если бы мы это не остановили.
— Это слишком большой риск для такого парня, как он, — смягчается Мак. — Пришел с пустыми руками, у него не было ничего, кроме того, что он заработал под твоим именем.
Я знаю, что он пытается сказать, и я это понимаю.
Бишоп проявил преданность Рейвен, так же, как и нам, с того самого дня, как ступил на нашу землю, и я должен уважать его за это. За то, что помог Рейвен, когда она в этом нуждалась, за то, что поддержал ее, когда нас не было рядом, чтобы сделать это, без лишних вопросов.
Но я не могу.
Честно говоря, я не ненавижу этого ублюдка. Я не могу солгать и сказать, что не думал, что он будет охранять мою невестку, потому что я это делал. Но это было не его место, это было мое.
Мэддок облажался, Кэп был уволен, и все, что осталось, это я.
А потом он снова вмешался, разозлил меня, и теперь я хочу разозлить его, а что может быть лучше для этого, чем поиграть с сестрой, которую он считает недосягаемой?
Никто не находится вне моей досягаемости.
Я веду себя как мудак? Не знаю, и не волнуюсь по этому поводу.
Сестра за сестру имеет для меня смысл.
Может быть, это извращение, может быть, я извращен, но я никогда не утверждал, что я в здравом уме, из нас всех это Капитан.
Мэддок — злой альфа, а я, чертовски дикий.
Бомба замедленного действия.
Непредсказуемый.
Я вижу вещи немного по-другому, большую часть времени сквозь дымку ярости, и да, я держу обиду. Но я бы хотел, чтобы кто-нибудь пришел ко мне, сказал мне, как, черт возьми, я должен уважать того, кто так рискует собой ради девушки, которую он едва знает, и при этом бросает свою гребаную сестру, не моргнув глазом?
Я знаю лучше, чем кто-либо другой, что кровь не считается, у меня и моих братьев нет ничего общего, но Басс любит ее. Вот почему он отослал ее, чтобы защитить от больших, чертовых волков, верно? Из тьмы, в которую, по его словам, она попадёт, и утверждает, что она для этого не предназначена?
У панка даже не хватило смелости сказать ей прямо, что он сделал этот выбор. Что он единственный, кто чувствовал, что так будет лучше для нее.
Пошел он.
Он хочет войти в мою семью, влезть туда, где его не хотят. Туше, ублюдок.
Считай, что я влезаю в твою.
Бриэль узнает меня, и она будет знать меня чертовски хорошо.
— Мы же не будем ждать здесь весь день, не так ли? — Ухмыляется он.
— Нет, мой мальчик. — Мои глаза скользят к красным двойным дверям, за которыми исчезла Бриэль. — Мы не будем.
Бриэль
С бутылкой воды в руке я следую за потоком учеников во двор, только для того, чтобы мои ноги сами остановились через несколько мгновений.
Возможно ли, видеть кошмар в течение дня… когда ты бодрствуешь?