— Ну да, это же, как раз в моём стиле.
— Тогда почему же, чёрт возьми?
— Киара, остынь…
— Не указывай мне что делать! Скажи своему маленькому другу, чтобы он убирался отсюда, — обрывает она меня.
— Почему я? Ты же знаешь его лучше, чем я, верно?
Ее глаза сужаются, и она толкает меня в грудь.
— Сделай это, Бриэль.
— Убирайся с моих глаз, — спокойно говорю я ей.
— А что ты будешь с этим делать, кузина? — Насмехается она.
Моя челюсть сжимается, а в ее глазах появляется болезненный блеск удовлетворения. Она знает, что я на коротком поводке, который я сама пристегнула к своему собственному ошейнику, потому что ни одна душа в этом месте не стоит того, чтобы падать во тьму. Издевательский смех следует за ее маленькой насмешкой, а затем ее руки поднимаются, чтобы сбить очки с моего лица.
Дальше, я толкаю её задницу, ее глаза широко раскрываются, и она натыкается на группу людей позади неё. Как только она освободила моё пространство, Мак схватил ее за запястье.
Люди смотрят, широко раскрыв глаза, потому что это не то, что они видели раньше. Я в значительной степени слышу их внутренние вздохи и ахи.
Маленькая Бриэль Бишоп выбралась из своего гроба?
Киара рычит, краснея от смущения, но бросает недобрый взгляд на мои опухшие глаза и быстро находит способ для победы.
— О, посмотри на себя. — Она притворно надувает губы с мерзким блеском в глазах. — Такая опухшая и красная. Думаю, ты снова плакала прошлой ночью, пока не уснула, да? — Она ухмыляется, делая все возможное, чтобы изобразить меня слабой и никчемной, зная, что правда, стоящая за ней, далека от её детской насмешки.
Она также знает, что я не буду опровергать и позволю всем этим людям верить, чёрт возьми.
Сука.
Я наклоняюсь, чтобы поднять свои очки, но замечаю, что Мика уже поднял их в нескольких футах от меня, и протягивает мне. С благодарным подергиванием губ я хватаю дешевые рамки и выпрямляюсь. Я слегка пожимаю плечами и заставляю себя опуститься до её уровня, даже если и место сейчас не подходящее:
— Ты не можешь этого знать, так как провела это время в постели Грега.
Низкий смех разносится по всему двору, и ее глаза расширяются. Я сразу чувствую себя подло, но мне нужно это заканчивать. Фрэнки поднимается на ноги, его глаза на мгновение встречаются со мной, прежде чем отвести взгляд.
— Пошли, — говорит он никому, и всем сразу.
Киара качает головой, дергаясь в объятиях Мака, и когда он понимает, что она только пытается уйти, он позволяет ей. Она прижимается к груди Фрэнки, и, к счастью, звенит звонок, заканчивая этот полуденный кошмар.
В то время как толпа вокруг нас делает медленные шаги, чтобы убедиться, что они не пропустили ничего интересного, я делаю наоборот. Я разворачиваюсь и мчусь так быстро, как позволяет моя больная лодыжка, в противоположном направлении.
Я пробегаю целых три фута, прежде чем Ройс поравняется со мной.
— Охрана кампуса или директор будут здесь в любую секунду, почему они пропустили нашу головокружительную разборку, я даже не представляю.
— Пошли они. — Возникает он на моем пути, останавливая мой побег.
Я останавливаюсь.
— Это легко сказать тому, кто здесь не бывает, — говорю я ему, отворачивая голову, но он хватает меня за подбородок, возвращая голову обратно.
Он рассматривает каждый дюйм опухшей красной кожи вокруг моих глаз. Он изучает меня долгое, нервирующее мгновение, и на его лбу медленно образуются небольшие складки, но затем он моргает. Одним движением его век меняется настроение, и медленная улыбка растягивает его рот.
— Я ставил на Брауна.
Несмотря на то, что я немного смущена и сильно раздражена, у меня вырывается тихий смешок. Я снова надеваю очки, но он быстро натягивает их мне на голову.
— Окей, — я игриво закатываю глаза. — Я довольно хорошо разочаровываю людей.
— Кто сказал, что я был разочарован?
Я скрещиваю руки на груди, борясь с усмешкой, и качаю головой.
— Ты не думаешь, что тебе следует уйти сейчас, или ты не устроил достаточно неприятностей, чтобы накормить свою восставшую душу?
— Малютка. — Он придвигается ближе. — Ты ничего не знаешь о моей душе, и если ты называешь это проблемой, то твой маленький мир здесь должен быть таким же убогим, каким и кажется.
— Если ты не фанат этого маленького мира. — Я слегка пожимаю плечами. — Возвращайся в свой.
Он молча смотрит, но в его темных глазах плавает вопрос, который он отказывается задавать. Он не двигается, поэтому я добавляю:
— Серьезно, тебе следует уехать, по крайней мере, за пределы кампуса.
— Прогоняешь меня, маленькая Бишоп? — Цокает он. — Не любитель быстрого действия.
Я хмурюсь.
— Если такие игры это то, что девушки, с которыми ты проводишь время, находят милым или даже немного привлекательным, тогда мне жаль тебя.
— О да, и почему это?
— Потому что это означало бы, что ты ничего не знаешь о реальных усилиях, и это позор. Тот, у кого весь мир под рукой, должен быть гораздо большем, чем просто мешок шуток и тяжелые кулаки.
Он смотрит на меня напряженно, как будто пытается заглянуть в мою голову, но что еще хуже, как будто может. Как будто он осознает все то, чего бы я хотела, чтобы он не делал. То, о чем я не говорю и не делюсь. Не то, чтобы у меня были люди, выстраивающиеся в очередь, которые хотят знать. Не то, чтобы я позволяла кому-либо заглядывать достаточно близко.
Его глаза сужаются еще больше, и я иду, чтобы пройти мимо него, но он двигается со мной. У меня вырывается тяжелый вздох, и я качаю головой.
— Мне нужно идти. У меня занятия, — подчеркиваю я, зная буквальную цену опоздания и необходимость уйти от него. Быстро.
Его взгляд сейчас такой тяжелый, такой расчетливый, я с трудом вижу карие глаза. Он не отрывает от меня взгляда, вытаскивая из кармана свернутую пачку двадцаток протягивая ее мне.
Я перевожу взгляд с нее на него.
— Для чего это?
Он хватает мою руку, шлепает ее внутрь и уходит.
— Ройс…
— Отнеси это в учительскую, — обрывает он меня тоном, лишенным эмоций, когда смотрит на меня через плечо. — Возможно, стоит поторопиться с этим.
Учительскую?
— За что?!
Мой вопрос остается без ответа, поскольку он исчезает.
Любопытство единственная причина, по которой я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь в главный зал, который находится на совершенно другой стороне школы от того места, где проходит мой следующий урок. Ибупрофен будет лучшим другом моей ноги сегодня вечером. Я захожу внутрь, Джордж, сразу замечает меня и подбегает.
Мои плечи опускаются.
Отлично!
Значит, этот придурок заставил меня попасть в передрягу?
— Джордж, я…
Я что?
Что я вообще могу сказать?
Парень, который проскользнул в кампус и превратился в Деймона Сальваторе, начал кричать на людей из-за меня, мне незнаком? Однако у меня нет возможности что-либо сказать. Джордж опережает меня в этом.
— Мисс Бишоп. — Он усмехается, его взгляд падает на деньги в моей ладони. — Это для меня?
Мой взгляд падает на пачку Бена Франклина.
— Э — э-э…
Я замолкаю, когда раздается громкий стук в большую металлическую дверь учительской. Джордж тянется за деньгами, я отдаю их ему, и он быстро засовывает их в карман. Вытаскивая ключи из петли на поясе, он вставляет один из них в замок и улыбается.
— Возможно, вы захотите начать уходить прямо сейчас, мисс Бишоп. Совещание персонала пошло не по плану. — Он хихикает.
Я киваю, медленно делая, как он говорит, а затем раздается щелчок замка, учитель за учителем выходят, тяжелые жалобы срываются с их губ.