– Молодой человек, что, по вашему мнению, вы делаете? – спрашивает он.
– Разговариваю, – огрызается Ройс, и у меня вспыхивают щеки от его взгляда.
Мистер Лин запинается:
– Ну, это может подождать до перемены…
Парень не двигается и вообще никак не реагирует на его слова, и я шиплю:
– Ройс.
Мистер Лин встает и направляется к телефону, висящему в кабинете, по этому телефону можно вызвать охрану.
– Вы должны покинуть мой урок.
Ройс прожигает меня взглядом и кивает.
– Да, вы правы. Должен.
Он выпрямляется, демонстрируя свой сокрушительный рост. Я с облегчением выдыхаю… но облегчение длится лишь три секунды, потому что на четвертой Ройс оказывается позади меня, наклоняется и поднимает мой стул… вместе со мной.
Тихонько взвизгиваю, но тут же затихаю, потому что мне остается только одно – из последних сил держаться за стул.
Выйдя в коридор и свернув за угол, Ройс ставит стул, хватает меня за руку и тащит за собой к двойным дверям.
Я спотыкаюсь, пытаясь поспеть за его быстрыми шагами, но он заботится о том, чтобы я не упала. Мы оказываемся перед роскошным лимузином, задняя дверь которого распахнута в ожидании пассажиров.
Ройс отпускает мою руку и поворачивается ко мне, но, прежде чем он успевает что-то сказать, позади нас появляется Мика и протягивает мой рюкзак.
– Это все? – Ройс берет его не глядя.
Мика кивает.
– У нее нет шкафчика.
Я хмурюсь, переводя взгляд с одного на другого, на моем лице отражается смущение. Разве они не собирались подраться всего два дня назад?
Мика исчезает так же быстро, как и появился. Мы снова остаемся вдвоем.
Он придвигается ближе, хватает меня за запястье и поднимает его, изучая полоску бинта, туго стягивающую мою ладонь.
– Я – против разбитой вазы, – чувствую необходимость объясниться. – Ваза, типа, победила.
Его пальцы застывают на моей коже рядом со следами суперклея, которые у меня не получилось оттереть, темные глаза снова смотрят на меня.
Он отпускает мою руку и бросает рюкзак на черное кожаное сиденье.
– Садись.
Я втягиваю живот, бросая быстрый взгляд на водителя впереди.
– Зачем?
– Затем, что ты этого хочешь.
Смотрю ему в глаза. Голова Ройса лениво запрокинута назад, словно он ждет, смогу ли я возразить что-то в ответ на его заявление, и при этом почему-то уверен, что я возражать не стану.
Потому что я хочу.
Я ведь хочу?
Вопросы грохочут у меня в голове, но это какой-то спутанный ком мыслей.
Открываю рот, но ничего не произношу.
Заглядываю в салон и снова перевожу глаза на Ройса. А потом сажусь.
Лишь когда мы останавливаемся на взлетной полосе и я вижу у трапа маленького самолета Мака, поджидающего нас, я вспоминаю, что я… шестерка, забитая в угол вожаком. Альфа-самцом.
Ройс пристально за мной наблюдает.
Мои мысли мечутся, в то время как я таращусь на незнакомца передо мной – незнакомца, о котором меня предупреждали, но что я знаю, кроме того, что он Ройс Брейшо? – и по какой-то неведомой причине моя голова решает кивнуть, хотя мне не задавали никаких вопросов.
На лице Ройса мелькает удовлетворение, но тут же исчезает. Он моргает и выходит, помогая мне выбраться из машины вслед за ним.
– Надеюсь, ты готова, маленькая Бишоп?
Я сглатываю ком в горле.
– Готова к чему… конкретно?
Он поднимает глаза на самолет, на боку которого огромными гордыми буквами выведена его фамилия, и ответ лишает меня голоса:
– Вернуться домой.
Шумный быстрый выдох слетает с моих губ, а ладонь прижимается к животу в попытке успокоить внутренние кульбиты.
Домой.
А именно, к Брейшо.
Кажется, меня сейчас стошнит.
Глава 8
Ройс
Последние двадцать четыре часа я провел, шагая туда-сюда. Но ведь еще до возвращения домой я знал, что увижу ее снова. И не просто так, а чтобы вернуться вместе с ней.
Понятия не имею, что случается с теми, кого мы берем под свое крыло, даем им место в общаге, но потом по каким-то причинам этот человек исчезает из поля зрения. Но мне известно, что случилось конкретно с этой девчонкой, поэтому я собираюсь исправить то, в чем мы облажались.
Мы повелись на слова говнюка, который думал, будто он знает, что для нее лучше. Мы отправили девчонку туда, куда он сказал, но теперь я знаю, что это было ошибкой.
Все это время она могла жить по соседству с братом, у нее была бы настоящая жизнь, но вместо этого ее оставили одну в темноте, хотя именно от тьмы он и хотел ее защитить. Другого вида тьмы, конечно, но все же. Девчонка застряла у тетки, которой был ненавистен один лишь ее вид. Она стала личной маленькой Мисс Почини-Это-Мать-Твою, у нее была кузина, относившаяся к ней как к дерьму, и она жила в городе, от которого ей ничего не было нужно, потому что она знала – здесь ее никогда не примут.