***
Прошло два месяца. Егор продолжал иметь меня жёстко, словно вещь, но и проявлял какую-то покровительственно-снисходительную заботу после своих мер наказания. В последние четыре дня мне особо не здоровилось. Меня всё время тошнило, а в теле появилась ужасная усталость и слабость. Карина сказала, что, возможно, у меня залет. Я не верила этой стерве, но вдруг вспомнила, что Егор каждый раз кончает в меня. Кира где-то достала тест на беременность и отдала его мне. Я быстро побежала в туалет, сделала всё по инструкции и взяла полосочку в руки. Увидев две роковые полоски, я вдруг поняла, что моя жизнь остановилась. Я не знала, что делать. Мне было страшно. Не знала, как быть дальше. Может, сказать Егору? Нет, он скажет: „Делай аборт!“, а я не хотела убивать ребенка... Всю неделю я просила парня не прикасаться ко мне, но он лишь злился и начинал бить меня по лицу и иметь жестко. И вот однажды, лежа в своей кровати, я поняла, что нашла выход из этой ситуации. Если я скажу, что мне плохо, воспитатели отведут меня к врачу, а там всё выяснится, и меня заставят сделать аборт, но я не хотела убивать ребенка. Но и долго скрывать беременность я тоже не могла. Оставался лишь один выход...
***
Пятое декабря, два часа ночи. Вот я сижу в душе детдома и дописываю дрожащими руками записку, чтобы вылить на бумагу всю свою боль, которую испытываю в этот момент. Дверь я закрыла, чтобы никто не смел помешать мне... Кладу письмо рядом с собой. Беру в руки красивое острое лезвие бритвы, любуясь своим отражением в нём. Руки предательски трясутся. Да, я боюсь, но лучше я сделаю то, что задумала, чем буду продолжать своё никчёмное существование на этой Земле.» Конец записки... Повествование от лица Миры. Собираю остатки своей смелости и провожу лезвием по бледному запястью левой руки, прямо по венам. Кровь тут же брызжет во все стороны, багряно-алыми потоками стекает по лезвию. Чувствую слабость и апатию. Глаза закрываются. Улыбаюсь. Мне так хорошо. Моя рука выпускает лезвие, и оно с глухим звоном приземляется на плитку душа. Сердце с каждой секундой стучит медленней и медленней и в скором времени совсем перестаёт биться... Чувствую, как моя чистая душа освобождается от этого порочного и грязного тела. Вижу перед собой белый коридор, иду по нему и улыбаюсь. - Вот и всё, малыш, мы справились с этим, - шепчу, обнимая свой животик. Слышу голоса: - Мира! Мира, ты где? - кричит до боли знакомый женский голос, и я узнаю мать. - Мама, мамочка, я здесь! - кричу и бегу на голос матери. Бегу, бегу изо всех сил и вижу перед собой родителей. - Мира, родная, стой на месте, прошу, - плачет мать, призрачные слёзы медленно стекают по худым щекам, заставляя глаза светиться ярче и отчаяннее. Я непонимающе смотрю на неё, но всё же останавливаюсь. - Дочь, что ты наделала? - с негодованием кричит отец, мотая головой. - Папа, я просто хотела, чтобы мы были вместе, - оправдываюсь я, но родители всё равно смотрят на меня с презрением. - Мира, мы всегда будем рядом с тобой, - шепчет мать, а я стыдливо опускаю глаза. Когда я вновь поднимаю их, то не вижу родителей, они исчезли, и мне стало по-настоящему страшно и одиноко. Только теперь я поняла, что наделала. Я поступила, как самая последняя эгоистка. Родители не одобрили мой выбор. Падаю в бесконечность и не чувствую того облегчения, которое надеялась почувствовать после смерти. Ударяюсь обо что-то твёрдое и холодное, но не чувствую боли. Слышу какие-то голоса, но не могу открыть глаза и увидеть, кому они принадлежат...