– Они вообще не работают, я взяла тебя на понт, так, когда это было?
Антон начинает смеяться и ерошить свои светлые пышные волосы.
– Я тебя оказывается совсем не знал.
– Вероятно, – безразлично отвечаю и продолжаю давить – Антон, когда?
– Принцесса, хватит командовать. Я не обязан тебе отчитываться, прошло то время, когда ты могла мной помыкать! – он повышает голос, и я понимаю, что мы уже не говорим, а кричим друг на друга.
– Серьезно? Решил поныть?
– Хватит вести себя как стерва!
– Я веду себя как твой агент!
– Я не хочу, чтобы, ты была моим агентом!
– Тогда решай свои проблемы сам!
Я уже потеряла контроль над эмоциями, меня раздражает то, что он не слушает, что-то скрывает и постоянно пытается перевести разговор в личное. Я порываюсь к выходу, но он успевает схватить меня за запястье, чтобы остановить. Его случайное прикосновение вызывает воспоминания о том, как когда-то поступил со мной, и новая волна ярости накрывает мое тело.
Антон тянет на себя, но вместо того чтобы просто развернуться к нему лицом я с разворота звонко бью его по лицу ладонью.
Тишина.
Он в оцепенении так и стоит с отвернутым от меня лицом. Я не собиралась его бить, я уже давно простила и отпустила, он просто меня вывел своей безответственностью. Мы громко дышим, анализируя что только что произошло.
– Прости. – говорю я поводя руками по волосам, зализывая несуществующие «антенны».
– Я видимо заслужил – тихо говорит он, глядя в пол, затем вздыхает и резко устремляет на меня взгляд – Тебе полегчало?
– Что?
– Ну, мы так и не поговорили тогда, ты наверняка придумала сотню способов как меня убить.
– Успокойся, эта пощечина была не выношенная за десять лет вендетта, а результат эмоционального срыва, к которому ты не имеешь никакого отношения.
– У тебя хоть что-то зашевелилось в груди, когда ты меня увидела?
Он смотрит на меня своими лазурными глазами со вселенской печалью. Было время, когда я мечтала увидеть в нем это раскаяние и желание получить взаимность, но это время прошло. Мне не нужны его подкаты и комплименты, двусмысленные вопросы и оленьи глаза, молящие о близости.
– Нет, Соколов, абсолютно ничего.
Я мягко киваю в знак безмолвного прощания и выхожу из номера быстрым и уверенным шагом.
Взвинченная, злая я влетаю в лифт и наконец-то выдыхаю. Меня эти хоккеисты сведут в могилу, нужно выпустить пар. Я достаю телефон и ищу ближайший тренажерный зал.
Anastacia- Left Outside Alone играет в машине и я невольно улыбаюсь, когда-то я рыдала под эту песню, оплакивая свою первую любовь. Сегодня я под нее улыбаюсь, потому что несмотря на то, что мой бывший все так же хорош собой, как и много лет назад, я не чувствую, как подкашиваются мои коленки при его взгляде.
Ты победила, Золотова, вот только почему от этого все равно не радостно?
Ничего не бойся я с тобой
Элли 10 лет назад.
– Соколов, даже не думай!
Я стою у края огромного бассейна, который вместе с баром и SPA арендовала команда Антона в честь окончания хоккейного сезона.
– Принцесса, – улыбается своей хитрой улыбкой под названием «тебе не убежать» мой до неприличия сексуальный парень в одним шортах-плавках – Иди сюда.
– Соколов, я только что намазалась кремом, если ты… Ай!
И вот я уже лечу в голубую бездну бассейна, зафиксированная в смертельной хватке мускулистого хоккеиста. Не успеваю набрать воздуха и глотаю стерильную хлорированную воду. Это все происходит за каких-то пару секунд, Антон моментально выплывает, все так же крепко удерживая меня спиной к себе. Мне даже смотреть на него не надо, чтобы понимать, какое у него выражение лица. Я чувствую его каждой клеточкой своего тела и, клянусь, сейчас этот засранец улыбается своими ямочками и смеется, пуская приятную вибрацию по всему моему телу.
– Я тебя бросаю, Соколов! – ору я, вырываясь – Или нет, сначала я тебя убью!
– Тише это же всего лишь вода – говорит он, пока я барахтаюсь и пытаюсь отплыть от него, но, конечно, это невозможно, я вешу как вся его экипировка, он может скрутить меня до размера шайбы и положить к себе в карман если захочет.
– Какая же ты скользкая! – хихикает он мне куда-то в волосы.
– Да, ладно? С чего это? Может быть потому, что Я В КРЕМЕ? – намеренно выделяю я последние слова. И хоть я в бешенстве, эта злость не серьезная, потому что невозможно сердиться за правду, пока тебя обхватывают эти мужественный загорелые руки, прижимают к идеальному телу в шесть кубиков на животе, которые ты ощущаешь даже спиной.