Виктор любил тяжелую музыку ещё когда был подростком. Диссонансный гром, издаваемый нещадно терзаемыми инструментами, заставлял адреналин бурлить в крови, а мрачные мысли — в панике бежать.
Но лишь стоило любимой музыке сотрясти воздух квартиры, Виктор заметил, что мятно-зеленые ушки пони жалобно прижались к голове. На мордочке же появилось выражение, какое обычно бывает при острой неожиданной боли.
Виктор сделал оглушительный рев потише и спросил:
— Тебе плохо?
Лира, казалось, смущена:
— Да нет… Это похоже на музыку, которые играют молодежные группы грифонов. Впрочем, после мяса в еде я не удивлена.
— Сделать потише?
— Очень… тяжело. По ушам бьет. А у людей есть музыка поспокойнее?
Виктор мысленно дал себе по лбу, но нашел силы улыбнуться и сказать:
— Конечно! У нас полно академической музыки, например. Похоже на то, что играет… как ее… Октавия Мелоди!
Мятные ушки снова встали торчком.
— Вот это куда лучше! — улыбнулась единорожка, — Я всегда любила музыку в исполнении этой пони.
Виктор выключил медиацентр и сказал:
— Знаешь, можно слушать классику дома, но я думаю, что можно просто сходить… в оперу, к примеру.
Желтые глаза загорелись живым интересом, и парень мысленно поздравил себя с удачей. Он решил развить успех:
— Помнишь, в научно-популярной передаче рассказывали про старую Мегаполис-оперу в Нью-Йорке? Вот, новая опера сделана по ее образцу. Я посмотрю, что там сегодня.
— Идет!
— Тогда надевай костюм… Или платье. Мы летим в оперу!
Восторженная Лира ускакала прихорашиваться, а Вик сел за монитор и заказал билеты.
Что ж, если бы поняша любила ту же музыку, это было бы слишком идеально. С другой стороны, классику Вик и сам слушал время от времени. По крайней мере, ее осовремененную версию.
Подумалось вдруг, что этот поход в оперу — первый выход Лиры на улицу вообще и в обществе Виктора в частности.
Терзаемый сомнениями, парень уточнил, можно ли синтетам в Гигаполис-оперу. Оказалось, можно, хотя и с небольшой комиссией на билет. Не желая ловить ничьи косые взгляды, Виктор заказал отдельную ложу. Как выяснилось, опера давала и дневные сеансы, и на один из них Вик и Лира как раз успевали.
Виктор уже было повернулся позвать Лиру, но дверь в кабинет открылась, и пони сама появилась на пороге.
Сказать, что выглядела единорожка ослепительно, означало не сказать ничего.
Белоснежное платье с умеренным количеством блесток, изящные туфельки, выверенные лучшими дизайнерами «Хасбро», декоративное, отделанное золотистым узором седло и изящный обруч на голове, поддерживающий сложную прическу. И как она умудрилась все это сделать за те несколько минут, что Вик заказывал билеты? Без телекинеза тут явно не обошлось.
— Как я выгляжу? — спросила Лира и встала в кокетливую позу, помахав ресницами.
Виктор, поймавший себя на том, что смотрит на пони с раскрытым ртом, спешно вернул челюсть на место и сказал:
— Просто бесподобно! Хоть под венец. Тебе… неимоверно идет белое.
Пони опустила взгляд и снова трогательно покраснела:
— Тогда… я готова.
Флаер привел Лиру в полный восторг. Каплевидная машина с двумя двигателями по бортам, не слишком новый «Лайтнинг» седьмой серии. Когда фонарь кабины закрылся, и городской квартал плавно ушел вниз, поняшу было не оторвать от стекла.
Опера Европейского Гигаполиса произвела на пони неизгладимое впечатление. Огромный дворец из стекла, сверхплотной стали и голографических миражей возвышался сияющей даже в свете дня горой в центре обширного парка. И хотя внутреннее убранство было выполнено в стиле не устаревающей классики, снаружи архитекторам ничто не помешало придать зданию оперы плавные изгибы и сверкающие поверхности фантастического звездолета, спустившегося из неведомых далей. В небольших башенках наверняка скрывались проекторы голограмм, что подсвечивали величественное сооружение разноцветным мерцанием.
Флаеры кружили вокруг, приземляясь на стоянку, чтобы высадить пассажиров и тут же улететь, давая место следующим. Виктор тоже подвел машину к площадке, галантно подал Лире руку, и та в лучших традициях Кантерлота приняла помощь, оперевшись на ладонь человека передней ногой. Желтые глаза горели от восторга. Одно дело было видеть колоссальные конструкции по визору, и совсем другое — вживую, собственными глазами.