Они звали его по имени. Торин узнал Двалина и Балина — далёкие голоса, которые были рядом с ним со времен юности. Бофура, спрашивающего у Оина, что он может сделать, в то время как сам целитель отдавал поспешные и бесполезные приказы. Был даже голос Гэндальфа: тихий шёпот, который изо всех сил пытался ослабить агонию, охватившую тело Торина, но безрезультатно.
— Срежь повязки с его ран, — приказал Трандуил. Его мягкие слова и звонкий голос породили хаос. — Принесите чистую воду и самый острый нож, который найдёте. Хороший, стерильный клинок.
Меха стянули с тела Торина, оставив его дрожащим и обнажённым, прикрытым только набедренной повязкой. Тяжесть, что давила на его грудь, исчезла, когда несколько пар рук содрали с него повязки, а живот Торина свело судорогой от запаха, что исходил от ран.
— Прощу прощения, мастер гном, но боюсь, что мне придётся вскрыть швы, наложенные Вашей твёрдой рукой.
Торин не понимал, что эльф обращается к Оину, пока целитель не ответил — грубым и отрывистым голосом.
— Я не буду против, если это поможет нашему королю, мастер эльф.
Если Трандуил и обиделся на фамильярность со стороны Оина, то Торин не смог в полной мере оценить выражения его лица. Гном крепко зажмурил глаза, сопротивляясь огню, который выкручивал его кости и забирал последние силы. Стало жарче, когда Трандуил начал осторожно разрезать нить, которая сшивала кожу Торина. Король эльфов тихо похвалил работу Оина, а также сказал слова, которые Торин никогда не думал услышать от своего старого врага.
— Держите его, — приказал король эльфов, прижимая что-то к ране. — Нет способа сделать это… менее болезненно.
Сильные руки обхватили плечи Торина, и он несколько раз моргнул, прежде чем узнал белоснежную бороду Балина, и только потом его лицо. Дори и Нори присоединились к старому гному.
— Всё в порядке, приятель, — сказал Балин мягко — как будто Торин снова был несмышлёным ребенком. — Ты выдержишь.
— Готовы? — спросил Трандуил.
Гномы одновременно кивнули, и Торин почувствовал, как напряглись их руки. Он со всей силы сжал каркас старой кровати, сосредоточиваясь на шершавом дереве под пальцами, когда Трандуил снова стал петь.
Волна боли накрыла Торина с головой: её было больше, чем он чувствовал за всю свою жизнь. В его сердце разгорелся огонь, который медленными струйками растекался по всему телу, а в ушах зазвенел чей-то крик, и только мгновение спустя к гному дошло, что кричал он сам. Торин со всей силы сжал челюсти, отчаянно пытаясь заглушить крики, которые вырывались из груди.
Тело Торина выгнулось под тяжестью тех, кто удерживал его, и гном несколько раз дёрнул ногами, прежде чем его крепко схватили за лодыжки и колени. Кто-то заговорил, пытаясь успокоить его словами о былом могуществе королевства, которое он сможет восстановить, если сосредоточится на словах Трандуила, но этого было недостаточно. Они звучали не громче шёпота ветра, заглушенные воплями его страданий.
— Леголас! Тауриэль! — Впервые с момента входа в палатку Трандуил казался напряжённым, как будто он сражался в какой-то великой битве, которую никто не мог видеть. — Он не сможет этого вынести. Помогите мне. Принцы выдержали, но я боюсь, что король не сможет этого сделать.
Пространство вокруг койки стало тесным, когда эльфы ответили на призыв своего короля. Их слова сплелись в одну песню, не похожую на молитву, или гимн, но столь желанную для ушей Торина. Она окутала его, словно сеть, оттягивая его сознание подальше от теней, в мир спокойствия и света.
Ему причудился ароматом плодородной земли и высоких сосен — словно обещание новой жизни. Торин мог слышать, как по камню стекает вода, и чувствовать тёплый солнечный свет, который грел его кожу, не трогая ужасных ран. Он понимал, что всё ещё лежит в палатке у подножия горы, но эта иллюзия избавила его от боли. Она была даром Трандуила.
Эльфийские слова звучали не сильнее шёпота ветра. Но магия, что звенела в них, принесла с собой спокойствие и мир. Торин мог бы остаться здесь навечно. В месте, где холод зимы никогда бы не тронул его кожу, а боль от ран стала бы лишь воспоминанием. Возможно, он никогда не займёт место в чертогах Махала, как ему положено, но у него будет мир, который он так долго искал.
Когда эта мысль пришла ему в голову, иллюзия начала угасать. Прохладный воздух леса сменился странной смесью запахов — дыма и трав Оина, а звук ручья — шумными разговорами. Все эти ощущения проникли в кокон, что окружал Торина, медленно вытаскивая его к свету, словно кто-то проверял, сможет ли он выдержать путь к реальности или нет.
И всё же был голос, за которым Торин следовал в этой непроглядной тьме. Он говорил не на мягком и звонком синдарине, а на всеобщем, в котором проскальзывали затяжные нотки жителей Шира.
Бильбо.
— … леса в Бакленде — сплошной мох и поляны до самой реки. Берендуин — мелкая, а течение у неё очень слабое. Её невозможно сравнить с рекой, с помощью которой мы добрались до Озёрного города, хотя большинство хоббитов её боится. Мы не самые сильные пловцы…
Торину потребовались огромные усилия, чтобы открыть глаза. Ему казалось, что он закрыл их лишь на пару мгновений, но лицо Бильбо выглядело очень уставшим. Хоббит осунулся и побледнел, а глубокие тени залегли под его глазами, словно Бильбо провёл последние часы на этом самом месте, не отходя от Торина, и теперь стал лишь бледной тенью себя прежнего.
— Ты рассказываешь мне о Шире? — Слова мёртвым грузом застыли на языке, и всё расплылось перед глазами у Торина, но усилия стоили того, чтобы увидеть, как глаза Бильбо расширились, и искренняя улыбка озарила его лицо. Это было похоже на удар молотка о кремень, который высек искру из мёртвого до этого момента камня. Безысходность оставила взгляд хоббита, и Бильбо, выпрямившись, крепко сжал запястье Торина.
— Эльфы сказали, что нужно говорить с тобой о Средиземье, — пробормотал Бильбо дрожащим голосом, — и нет ничего, что я знаю лучше, чем Шир, — он отступил на шаг назад, отняв тепло от руки Торина, — он очнулся. Король очнулся!
В тот же миг на слова Бильбо появился Оин — с всколоченной бородой и тёмными кругами под глазами.
— Наконец-то! Кто-нибудь, сообщите об этом Трандуилу! И будьте с ним повежливей! Нет, Двалин, только не ты. Балин, ступай.
— Как только увижу нашего короля, — мягко ответил Балин, появляясь в поле зрения Торина и всматриваясь в его лицо. Гном выглядел уставшим, но в его глазах застыло веселье, когда он отрывисто кивнул. — Хорошо, что ты вернулся, Торин. Было пару моментов… — старый гном махнул рукой. — Не важно. Благодаря эльфам, ты снова с нами.
Балин улыбнулся, когда Торин поморщился, и без напоминания зная, перед кем он и его род теперь в долгу.
— Да, ворчали и были недовольны всем и вся, но, если я должен терпеть их ради спасения твоей жизни, то я буду помалкивать. Как для меня — это весьма справедливая цена.
— Что именно со мной сделали? — Торин дотронулся рукой до повязок, что крепко перетягивали его грудь. Рана пульсировало, как боевой барабан, в ритм с царапинами и порезами, расположенными по всему телу.
— То, что было необходимо, — ответил прохладный голос. — Не больше и не меньше, — продолжил Трандуил от входа в палатку. Торин поднял голову и увидел Двалина, стоящего в стороне без малейших попыток вмешаться. — Кажется, я пришёл вовремя и избавил вашу Компанию от необходимости искать меня.
— Лихорадки больше нет, хотя я боюсь, что она может вернуться, — сказал Оин, разговаривая с Трандуилом так, будто тот был ещё одним гномом-целителем. — Рана на груди чистая и сухая, на ступнях также. Кожа чуть розоватая, но я не вижу красноты или припухлостей.
— Я могу сесть? — спросил Торин более резким голосом, чем намеревался. Одно дело быть раненным в присутствии эльфийского короля, но совсем другое — беспомощно лежать на спине.
— Я могу подложить что-то под твою голову, возможно плечи, большего не проси, — соглашаясь, проворчал Оин. — Твоим травмам нужно время, чтобы зажить, и чем меньше ты будешь двигаться, тем лучше.