Оглянувшись, Бильбо понял, что волшебник был не единственным, кто одобрял его действия. Кили лучезарно улыбнулся, встретившись взглядом с хоббитом. Глаза Балина ярко сияли, а на лице Даина застыла кровожадная усмешка.
И всё же последние слово было за Торином, который до сих пор молчал. Он выглядел ошеломлённым, как будто Бильбо без предупреждения ударил его по голове. Хоббит ничего не мог прочитать в этом бездонном лазурном взгляде.
Наконец гном вздрогнул и оторвал взгляд от лица Бильбо. Лицо Торина побледнело, а на лбу проступили первые капельки пота. Тем не менее, его голос звучал чётко и твёрдо, когда он заговорил.
— У нас сейчас нет времени, чтобы думать об Аркенстоне. Как сказал мастер Бэггинс, камень в надёжных руках человека, которому мы доверяем, и который является потомком древнего и благородного рода, — взгляд Торина скользнул по Барду, и до Бильбо дошло, что гном прекрасно знает, у кого драгоценность. — Пускай Аркенстон там и остаётся. На данный момент у нас есть дела поважнее. Нет смысла спорить о том, на ком корона, если мы не сможем пережить зиму. Сколько времени у нас есть?
— С севера приближается шторм, — вмешался в разговор Леголас, а Оин мрачно кивнул, подтверждая. — Он достигнет нас к третьему рассвету после этой ночи.
— И это если нам повезет, — добавил целитель, поднимаясь на ноги со стоном. — Теперь, при всём уважении, мы должны завершить эту встречу. Вы можете быть королями и принцами за пределами этой палатки, но здесь — моё слово закон. Мои пациенты устали, и им нужно отдохнуть перед дорогой, — он не поднёс свой рог к уху, явно не желая тратить время на споры.
— Когда мы должны быть готовы? — спросил Бард, убирая бочку с дороги Оина. — Мы не сможем собраться к завтрашнему дню, даже если будем работать всю ночь.
— Тогда будьте готовы к следующему рассвету, — Торин закрыл глаза и выдохнул. — Мы не можем позволить себе остаться здесь ещё на несколько дней.
Бильбо охватила дрожь после слов Торина. Он знал, что у них нет другого выбора. Погода — безжалостна, и смерть — единственное, что ждёт их, если они останутся. Но даже знание этого, не принесло спокойствия.
Как он может быть спокоен, если Эребор является гробницей? Торин рассказывал несколько историй о былом величии горы. Возможно, однажды Эребор снова станет самым могущественным королевством гномов, но сейчас Бильбо видел в его залах только страх, жадность, золото и всепоглощающий ужас, вызванный всем этим.
Что принесёт с собой рассвет? Будут ли разорваны шаткие союзы между людьми и гномами? Снова из-за сокровищ? Или на этот раз что-то другое принесёт раскол? Никто не знал ответа на эти вопросы. Гора ждала их, и у них не было выбора, кроме как ответить на её зов.
***
========== 8 глава. Назад к горе ==========
***
Рассвет второго дня наступил слишком быстро. Солнце, едва видимое сквозь тяжелые свинцовые тучи, взошло над лагерем. Холодный морозный воздух тяжелым грузом опустился на плечи людей и гномов, поторапливая.
Оин суетился в палатке целителей, собирая все, что можно было унести в руках. Торин и его племянники были обречены наблюдать за хаосом, что разразился вокруг, прикованные к своим кроватям из-за травм. Принудительный постельный режим, хотя и необходимый, раздражал гордость Торина, поэтому он с угрюмым видом закутался в кокон из одеял и мехов.
Появление Леголаса не поспособствовало улучшению настроения. Он надеялся, что последние эльфы уже ушли, и спрятались в тени своих драгоценных деревьев. Торин боролся с отчаянным желанием натянуть на голову одеяло и сделать вид, что его тут нет. В конце концов, гордость победила.
— Король Торин, я прошу у Вас немедленной аудиенции, — гном тяжело вздохнул от столь формальных слов, и наткнулся взглядом на хмурого Гэндальфа, что маячил тенью за плечом у эльфийского принца.
— Я подозреваю, что у меня нет выбора. О чем Вы хотите поговорить со мной?
Леголас посмотрел в сторону, и Торин проследил за его взглядом, и наткнулся на спящего Кили, которого не разбудило даже бормотания Оина. Гном напрягся, примерно догадываясь, о чем хочет попросить принц.
— Я прошу Вас предоставить госпоже Тауриэль убежище в стенах Эребора, — Леголас был копией своего отца: говорил прямо и правдиво, не обращая внимание на то, кто перед ним и не подпитывая чужое самолюбие льстивыми словами. Это, однако, отнюдь не облегчало ситуацию.
Торин с усилием сдержал слова резкого отказа. Они исходили из старого, темного уголка его сердца, где все эльфы были одинаковыми: лживые предатели, не достойные его времени. Двое из них, по крайней мере, доказали его неправоту: принц, который стоял перед ним, и капитан личной стражи Трандуила, которая стольким пожертвовала ради его племянников.
— Эльфу не место в Эреборе, — ответил Торин, пытаясь оправдать свой отказ. — Ей будет лучше среди собственного народа.
— К сожалению это более невозможно. Мой отец изгнал её, — плечи Леголаса поникли и он на мгновение опустил взгляд в пол, пытаясь скрыть собственное отчаянье. — У нее только два варианта: либо зима, либо гора.
Эльф поднял глаза и уставился на Торина. Гном вздрогнул. Он уже видел такую жгучую смесь из любви и страха на лице Тауриэль, когда та пыталась спасти его племянника. И он вспомнил последующие облегчение и надежду, которые осветили уставшее лицо эльфийки. У Леголаса такого выбора не было.
Неожиданная жалость наполнила грудь Торина. Леголас был молод, по меркам эльфов, возможно, чуть старше Фили и Кили, но принц уже успел доказать, что он лучше, чем его отец. Он думал не о себе, а о женщине, которую любил, даже если эта любовь была безответной. Для эльфа его положения было бы проще силой увести Тауриэль от Кили, невзирая на её чувства. Вместо этого он хотел, чтобы она была в безопасности и счастлива.
Торин был уверен, что ни того, ни другого она не найдет рядом с гномами.
Король нахмурился, не понимая как объяснить кронпринцу свои страхи, скрытие под слоем старой ненависти.
— Она прячется от меня, и навещает Кили, только когда я сплю. Я сомневаюсь, что она будет счастливо жить в горе, которой я управляю, если она даже не может встретиться со мной взглядом при свете дня. А я не могу так рисковать. За моей спиной уже и так достаточно недовольных гномов и людей.
— Она не хочет доставлять тебе хлопот, — вступил в разговор Гэндальф, бросая на Торина хмурый взгляд. — Она уважает тебя и будет следовать любому разумному приказу, что ты ей отдашь. Она также понимает и принимает твое неодобрение, Торин, хотя, как бы прискорбно тебе не было этого слышать, госпожа Тауриэль не боится тебя. Думаю, не больше, чем Кили.
Торин сжал челюсть и перевел взгляд на своих племянников, догадываясь, что те только притворяются спящими. Они оба были тихими и неподвижными, слишком тихими, по его мнению. Возможно, это было к лучшему, поскольку он не хотел и не смог бы, наверное, сказать эти слова снова.
— Я не хочу, чтобы она боялась меня, — Торин сглотнул, пытаясь исторгнуть из себя слова, что застряли у него во рту. Он буквально слышал раскатистый и громкий голос своего деда, который приказывал отбросить всех союзников и забыть об их помощи, как о чем-то несущественном.
Но времена изменились, и возможно настал час признать это.
— Она многим пожертвовала ради нас, и если ей не рады собственные сородичи, то всегда найдется место в Эреборе. Что касается моего неодобрения, — Торин немного повысил голос, краем глаза поглядывая на своих племянников. Кили все еще притворялся спящим, при этом крепко сжимая руку своего брата, — возможно, ей стоит хорошенько подумать так ли это.
Гэндальф улыбнулся, но его одобрение меркло на фоне Леголаса, который отступил на шаг назад и низко поклонился королю гномов. На мгновение Торин задумался, что бы сказал Трандуил, увидев сейчас своего сына, но сразу же отбросил такие несущественные мысли. Леголас не жаждал одобрения своего отца, в отличие от тех же Кили и Фили, которые практически всегда равнялись на Торина.