Возможно, Бильбо не был изгоем в прямом смысле этого слова, но Торин не мог убедить себя, что тот был счастлив в своем старом доме. Не тогда, когда гном видел собственными глазами, как хоббит изменился за время их путешествия, медленно избавляясь от оболочки хороших манер и вежливых улыбок, чтобы стать немного жестоким, смелым мужчиной, который может отстоять не только себя, но и интересы целого народа.
Что будет со всем этим, если Бильбо вернется в Шир?
От этой мысли сердце гнома упало куда-то вниз живота, и Торин тяжело сглотнул. Бильбо не мог вернуться туда, в то маленькое место, где каждый день был похож на предыдущий. И ни одно живое существо не будет знать о величии хоббита. Он медленно угаснет, станет тенью самого себя, и весь тот свет и сила, которые Торин рассмотрел за время их долгого путешествия — исчезнут.
Но как убедить Бильбо остаться?
Возможно, если бы Эребор был на пике своего величия, это было бы легко сделать. Гора была бы в состоянии предложить Бильбо все удобства Шира и даже больше. У него было бы все: вдоволь еды, самая лучшая одежда и гобелены, вышитые золотыми нитями. Но сейчас Эребор был лишь тенью своего прошлого «я». И какое вообще это будет иметь значение для хоббита, который привык к зеленой траве и теплой земле прогретой солнцем? Торин мог
предложить Бильбо лишь холодные каменные стены на таком же далеком холодном севере.
Блеск мифрила привлек внимание Торина, и гном на мгновение залюбовался мастерством своего народа. По правде говоря, он уже дал Бильбо одну из самых ценных вещей в этой горе. Этот бледный металл, считался настолько редким, что невозможно было бы выкупить его у гнома, хоть за все сокровища мира. Его ревностно охраняли, но ни во время своего безумия ни сейчас Торин не чувствовал мук совести по поводу того, что отдал одно из величайших сокровищ своего народа Бильбо.
— Ты ведь скажешь ему?
Торин оторопело моргнул, и перевел взгляд на Фили, которому Оин все же разрешил полулежать, опираясь на подушки. Гном чуть сдвинул повязку на голове, чтобы оба глаза были открыты; синяк на лице начал приобретать тошнотворный зеленый оттенок. Молодой принц чуть прищурился, будто Торин расплывался у него перед глазами.
— Скажу ему что? — Взгляд Фили дал ясно понять, что он думает о попытках своего дяди соврать. Торин устало вздохнул и с обречённостью провёл рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.
Конечно, он знал, что никто из Компании не упустит значение подарка, который он дал Бильбо. Для хоббита это была просто вещь, прекрасная кольчуга, что должна была защитить самого слабого из них на поле боя. Все остальные же видели, как король отдал самый ценный предмет из сокровищницы хоббиту. Они поняли, что даже в разгар безумия Бильбо был для Торина важнее, чем драгоценности и собственные племянники.
Возможно, мифриловая кольчуга и не была подарком на обручение, но она выступала в качестве обещания чего-то большего. Обещание, которое Бильбо не понял и не признал. О нет, он держал мифрил при себе, редко снимал, но Торин подозревал, что это потому, что члены Компании приказали хоббиту так сделать. Может быть, они сказали, что это должно было обеспечить его безопасность, но они знали правду.
Подарок Торина был не просто куском доспеха. Это был вопрос, на который хоббит так и не ответил.
— Он не знает, какое значение несёт в себе мифрил, — Фили перевернулся на бок и дернул за шкуру, что укрывала его брата, призывая того присоединиться к разговору. — Мама была бы в ярости, если бы узнала.
— Твоя мать будет смеяться надо мной из-за этого всю мою жизнь, — проворчал Торин, не сомневаясь, что Дис найдет эту ситуацию забавной и будет припоминать ему об этом при каждом удобном и не очень случае на протяжении десятилетий. Она всегда дразнила его за неловкость, когда дело доходило до вопросов сердца.
В юности, будучи вторым в очереди на престол, после своего отца, он был слишком занят, готовясь к тому, чтобы стать королем в один прекрасный день. А потом пришел дракон и остро стал вопрос выживания целого народа, поэтому времени на любовные игры не осталось от слова совсем. Было… несколько интрижек… но, столкнувшись с потенциальной значимой связью, Торин впервые в жизни растерялся. У него не было выработанной стратегии для сердечных дел. Он либо настолько хорошо скрывал свои чувства, что даже его семья не понимала, что происходит, либо он становился неуклюжим и портил все поспешными заявлениями.
Что-то типа тех, как подарить мифрил ничего не подозревающему хоббиту.
— Если ему не скажешь ты, то скажет кто-то другой, — наконец заговорил Кили, скрестив руки на груди. — Вокруг вас двоих витает слишком много сплетен. Это только вопрос времени, когда он узнает всю правду.
— Во всяком случае, больше правды, чем он уже знает.
Струйка пота скатилась по позвоночнику Торина, он резко сел, не обращая внимания на боль, и уставился на своих племянников. Он ожидал, что они улыбнуться, и в их глазах засияет озорство, но этого не произошло.
— Что вы двое имеете в виду?
Кили пожал плечами, и перекинул свои распущенные волосы через плечо.
— Сначала это был просто шепот, пустые вопросы и беспочвенные предположения в никуда, но…
— Ты ведь знаешь, как это работает. Сплетни живут своей жизнью без оглядки на правду, — Фили вздохнул, на минуту заколебавшись, вероятно, ставя под сомнение, стоит ли рассказывать Торину всю правду. Наконец он, обречено вздохнул и продолжил. — Те в лагере, кто не знают Бильбо лично, называют его хоббитом короля.
— Не в лицо, — поспешно добавил Кили, — но именно так они относятся к нему, когда разговаривают между собой.
— И это не просто один или два гнома, а абсолютно все. Между эльфами тоже можно было услышать такие разговоры, до того как они ушли. А потом сплетни подхватили и люди, — Фили бросил взгляд на Бильбо, проверяя, спит ли тот. — В их словах нет недовольства, жестокости или зла. Они просто обсуждают то, что видят.
Торин обречено вздохнул. Он не думал ни о будущем, ни о возможных последствиях, которое повлечет за собой подарок в виде мифрила.
— Бильбо знает? — спросил он, и нахмурился, когда его племянники синхронно посмотрели друг на друга. — Кто-то сказал ему?
Кили внезапно заинтересовался рунами в углу комнаты, старательно избегая взгляда дяди. Фили резко опустился на подушки и закрыл глаза, словно слишком устал, чтобы продолжать разговор.
— Да, кто-то рассказал ему. Не о значении мифрила, а о слухах, — вмешался Оин со своей стороны. Старый гном сидел за столом, и размалывал что-то в порошок. — Сейчас Бильбо отличная цель. Если бы я искал вариант, кого бы взять в заложники, чтобы надавить на Короля-под-Горой, то выбрал бы нашего милого хоббита. — Целитель застонал, и поднялся на ноги, заскрипел костями. — Теперь за Бильбо нужно пристально следить. И меня беспокоят не только люди, но и солдаты Даина. Хоббиты доверяют легко — слишком легко.
Торин нахмурился, пытаясь избавится от беспокойства, что охватило его после слов Оина. Политические грязные игры не были для него чем-то новым. В прошлом он не раз боролся с инакомыслящими, но идея того, что Бильбо станет инструментом давления на него, приводила Торина в ужас. Возможно, то, что Бильбо начали считать хоббитом короля, и усилило его влияние, но это также сделало из него отличную мишень.
Подарив ему мифриловую рубашку, Торин показал миру, как свою величайшую силу, так и свою самую большую слабость. Он ясно выразил свое мнение насчет Бильбо, а затем оставил его беззащитным перед возможными угрозами.
— Мне нужно поговорить с Двалином и Балином, — приказал Торин, тут же понизив голос до резкого шепота, когда Бильбо заворчал и перевернулся во сне. — Как только они будут свободны, пускай придут сюда.
Оин открыл дверь, и передал приказ короля стражникам снаружи, прежде чем выйти, оставив дверь чуть приоткрытой. Торин услышал, как старый гном бормочет тихие слова ободрения другим раненным и раздает инструкции целителям. Гном вздохнул, вспоминая слова Оина.