— Каждый мужчина, женщина и гном могут уйти отсюда с таким количеством золота, который только смогут унести, и даже тогда никто не заметит пропажи, — Торин передернул плечами и поморщился от боли в ранах. — Тратить свои силы на охрану такого бесполезного ресурса — вот в чем наша слабость. Поговори с Бомбуром и пускай он проследит за тем, чтобы еду охраняли как будто это мифрил.
— А как насчет твоей слабости? — Задал Балин вопрос, который Торин так старательно замалчивал. — Что насчет Бильбо?
Торин устало покачал головой. Больше всего на свете он хотел, чтобы этот разговор закончился, и все осталось, так как было. Но он не мог себе этого позволить. Бильбо в опасности из-за Торина, и гном знал, что он не сможет простить себя, если с хоббитом, что-то случиться.
— Как только он проснется и поест, я объясню свои действия в оружейной. Я прекрасно знаю, что он отклонит любое предложение о чем-то большем, чем дружба. И как только он перестанет носить мифрил, все остальные вокруг перестанут считать, что он как-то связан со мной, и угроза сама по себе исчезнет.
Чужой смешок заставил его поднять голову вверх, и увидеть, как братья обмениваются взглядами полными сомнения. Тишина сгустилась вокруг них, и Двалин перевел взгляд на потолок, давая понять, что Балин должен сам разбираться с королем.
— Что такое? — Торин перевел взгляд с одного на другого, ожидая пока кто-то заговорит.
Балин очень заинтересовался собственными потертыми сапогами.
— Бильбо не в опасности, потому что он носит мифрил. Как ты думаешь, почему мы заставили хоббита выставить кольчугу на обозрение? Пока мы были в лагере, Бильбо скрывал мифрил. Никто, из Компании не додумался, к каким последствиям это может привести, пока Дори не вмешался.
— Вы… вы породили все эти слухи? — Торин нахмурился, пытаясь понять, почему его друзья так поступили. На первый взгляд, это выглядело в лучшем случае грязной манипуляцией, а в худшем — просто жестокостью. Но Торин прекрасно осознавал, что члены Компании, не могли так поступить. У них были причины действовать именно так.
— Его собственные действия сделали его целью задолго до того, как кто-то увидел сияние мифрила, — ответил Двалин, отталкиваясь от стены. — Гномы Даина знают об Аркенстоне, о том, кто его взял и что он с ним сделал.
Балин поднял руку, останавливая протесты Торина, прежде чем заговорить тихим, но твердым голосом.
— Они не знают его так же хорошо, как мы, и видят в том, что он сделал, лишь предательство. И все же, если они увидят, что ты отпустил прошлое и решил продолжить ваши отношения…
Торин устало закрыл глаза, понимая, к чему клонит Балин.
— Заслужить их уважения и прощения будет проще простого.
Балин кивнул, подтверждая слова своего короля.
— Если бы он появился на публике без мифрила, это имело бы печальные последствия. Окружающие могли бы подумать, что ты прекратил ухаживания.
— Или хуже того, они бы подумали, что Бильбо пренебрег тобой — и всем Эребором вместе взятым, — Двалин пожал плечами, в ответ на недоверчивый взгляд своего короля. — Большинство тех, кто пришел с Даином, не знают тебя, так же как члены Компании, и большинство из них даже не подозревало о том, что хоббиты существуют, до того как увидели Бильбо. Поэтому у них сложилось очень предвзятое мнение.
Торин поморщился, понимая, к чему клонит Двалин. Как бы гном этого не отрицал, у него самого было очень предвзятое мнение к жителем Шира, когда он увидел их впервые. Он мало думал об их простой жизни и считал, что он превосходит их во всем.
И все же он был свидетелем только повседневной жизни хоббитов. Другие гномы в горе не могли сказать того же. Несмотря на размер лагеря, Бильбо казалось, был известен в каждом, даже самом отдалённом его закоулке. Он подружился со всеми, и теперь никто не мог отрицать тяжёлую работу, которую Бильбо сделал для Эребора и его народа.
— Они верят, что он со мной, даже после всего, что они видели?
— Будут ли мои слова иметь значение? — спросил Балин, и на его губах расцвела улыбка, когда Торин недовольно фыркнул. — Ты должен снова начать думать, как король. Ты прекрасно знаешь, что ничто не бывает черно-белым. Сейчас Бильбо пользуется популярностью и вызывает уважение у других, тем более что он не делает этого с помощью манер, грации или короны.
— Если бы он был гномом, никто бы и не стал ничего говорить, но Бильбо — хоббит, — отметил Двалин.
— Те, кто сомневаются, ищут причины для беспокойства, а зима даст нам достаточно времени, чтобы успокоить их умы, — продолжил Балин. — Гномы знают гномов, все о верности и упрямстве своих собратьев. Но они ничего не знают о хоббитах. Это момент затмевает ясность их суждений. Они подозревают, что действия Бильбо несут в себе какие-то скрытые мотивы.
Торин подумал, что Бильбо скорее всего даже в голову не пришло, что его поступки будет выглядеть подозрительными для недоверчивых гномов. Королю не нравились подозрения других гномов, но он по крайне мере мог их понять. Его народ не привык к доброте незнакомцев. В основе их культуры лежал взаимообмен, а не слепое самопожертвование.
Балин был прав. Ситуация была сложной, и она напомнила Торину о том, что жизнь короля никогда не будет простой. Все, что он делал, начиная от личной жизни и заканчивая политическими решениями, выносилось на всеобщий обзор и подвергалось беспощадной критике. По правде говоря, он привык к этому. Даже в изгнании все его действия были под пристальным вниманием. Но теперь он хотел защитить от недоброжелательности других Бильбо, а не себя.
— Что вы двое хотите, чтобы я сделал? Продолжал скрывать от него правду? — спросил Торин, встретившись взглядом с Двалином, прежде чем уставиться на Балина. — Пускай и дальше продолжает вести себя так, как будто мифриловая рубашка — это обычные доспехи и ничего более того?
— Нет, парень, ты не можешь так поступить, — Балин улыбнулся одними глазами. — Мы в долгу перед ним.
— Расскажи ему правду, — Двалин выпрямился. Застежки на его ботинках звякнули, когда он подошел к брату. — Чистую и прозрачную. Всю. От начала и до конца.
— Ему нужно знать настоящую причину, по которой ты дал ему мифрил, Торин. Так же, как ему нужно знать, почему Компания позаботилась о том, чтобы другие могли его видеть, — выражение на лице у Балина застыло где-то между жалостью и весельем. — Я не завидую тебе, но ты не можешь убежать от этого.
Надежда и страх столкнулись где-то внутри Торина, порождая что-то похожее на нервный трепет, который охватил все тело гнома.
Разум говорил, что Бильбо вряд ли положительно отнесется к словам Торина, но сердце шептало совсем другое. Оно было полно надежды на то, что Бильбо ответит взаимностью на чувства гнома и исполнит самое сокровенное желание Торина. Ведь это звучит так просто, не правда ли?
Жить вместе, разделяя между собой все радости и скорби до конца своих дней.
С огромным усилием Торин отбросил эти мысли в сторону и кивнул головой.
— Ты прав. Он заслуживает того, чтобы знать, что у него есть выбор.
— У него столько же прав на это, как и у тебя на то, чтобы услышать его ответ, — напомнил ему Балин. Старый гном выглядел так, будто наслаждался всей этой ситуацией, и Торин бросил на него усталый взгляд из-под бровей.
— Держите меня в курсе настроения в горах. Мы не можем позволить себе быть застигнутыми врасплох.
— Само собой. А ты сосредоточься на том, чтобы поскорее встать на ноги. Чем быстрее, тем лучше. И Торин? — Балин слегка поклонился своему королю. — Naimhidi.
Простые слова благословения для новой пары застыли в воздухе, из-за чего сердце Торина затрепетало в груди. Новая волна эмоций захлестнула его с головой, и гном попытался взять себя в руки.
— Спасибо, старый друг.
Балин улыбнулся, и выскользнул за двери вслед за своим братом. Фили и Кили не спали, но, тем не менее, они вели себя тихо на протяжении всего разговора и не вмешивались. И только сопение Бильбо нарушало тишину.
Торин усмехнулся и погрузился в собственные мысли. Он не нуждался в одобрении Балина, когда дело касалось их отношений с Бильбо, но ему было приятна забота старого гнома. Было больно думать о том, что Бильбо заботится о нем лишь из-за своих дружеских чувств, но каждый день кто-то другой подпитывал надежду Торина своими словами. Фили, Кили, и даже Леголас, который так мало знал о Бильбо и Торине, с тихой уверенностью говорил о чувствах хоббита.