Как будто он уже не сделал достаточно.
— Ты хотел меня видеть? — спросил Бильбо, оторвав свой взгляд от Торина и переведя его на мифриловую кольчугу, которая так и осталась лежать там, где он ее оставил. Мифрил мерцал в свете свечей, и Бильбо пожалел, что он не может оказаться в этот момент где угодно, только не рядом с Торином.
— Садись, пожалуйста, — Торин жестом указал на другую кровать. Неуверенность проскользнула в чертах лица гнома, когда Бильбо заколебался. Глубокие линии, что оставила после себя болезнь, стали еще темнее и Бильбо понял, что он был не единственным, кто изо всех сил пытался не выдать свое беспокойство. Торин скрывал это намного лучше, чем хоббит, но Бильбо слишком хорошо знал гнома, чтобы заметить, насколько тот взволнован. Это проскальзывало в сжатых до побледневших костяшек руках и в чуть темноватом взгляде гнома.
Бильбо опустился на матрас, чувствуя, как несколько соломинок впилось ему в ноги. Он сидел на краю койки, как птица, которая готова сорваться в любой момент, и он надеялся, что Торин не заметит, насколько сильно дрожит его тело. Это не было похоже на страх, который он испытывал от встречи с орками и пауками. Этот страх был намного больше.
— Среди людей из Озёрного города и гномов Эребора ходят слухи.
С этими словами все крохи надежды, что остались в Бильбо — исчезли. Он чувствовал, как внутри него все замерло, от осознания неизбежности происходящего. Торин совсем не облегчил разговора, сразу бросаясь в омут с головой, и Бильбо ждал, когда гном закончит все это и, наконец, выдаст всю правду.
— Они думают, что ты как-то связан со мной, — пробормотал Торин, грубым и низким голосом, — и я считаю, что это полностью моя вина.
— Что? — Бильбо резко поднял голову и с неверием уставился на гнома. Прокручивая раз за разом, этот разговор в своей голове, хоббит даже представить не мог, что Торин скажет такие слова. Он с удивлением увидел румянец, окрасивший щеки гнома. Раньше Бильбо не раз видел на лице Торина множество эмоций, начиная от гнева и уважения и заканчивая мягкостью, которую гном проявлял только к своим племянникам. Но никогда он не видел Торина смущенным.
Между ними снова наступила тишина, которую нарушало мягкое потрескивание торфа в камине. За дверью Бильбо слышал десятки голосов гномов и людей, которые спешили получить свой завтрак, но это было словно другой мир.
Торин выдохнул, задержал дыхание, и на мгновение прикрыл глаза. Казалось гному, требовалось время, чтобы собраться с силами. Бильбо буквально видел, как Торин расправил плечи, прежде чем открыть глаза и уставиться на хоббита.
— Твоя безопасность не была для меня в приоритете, когда я дал тебе мифриловую кольчугу, Я… я всего лишь хотел удержать тебя на своей стороне на время битвы, с которой мы так и не столкнулись, — Торин передернул плечами и тут же зашипел сквозь зубы, когда раны напомнили о себе. Плохо скрытое нежелание продолжать разговор наполнило каждый сантиметр тела гнома, и Бильбо только удивлялся, как у Торина хватает сил заставлять себя говорить таким мягким голосом. — В глазах гномов и эльфов, которые знают цену мифрила, а теперь и людей — это считается знаком ухаживания.
Волна шока прокатилась по телу Бильбо, смывая все переживания, что поселились в его голове. Сердце глухо загрохотало в груди, а тело ощущалось легким, словно перышко. Торин хотел его! Тогда в тени горы, он предлагал Бильбо шанс!
Но…
Реальность происходящего медленно проникла в разум хоббита. Торин, который дал ему мифриловую кольчугу и вместе с тем все, что она предлагала, был не тем, кто сидит сейчас перед ним. Тот гном был потерян из-за драконьей болезни, а его разум был далек от взвешенных и хорошо обдуманных решений. Торин не сделал бы такого предложения, будь он в здравом уме. Внезапно, смысл слов Балина о долге и чести дошел до Бильбо.
Торин готов сдержать свое слово. Продолжить ухаживания, которых он не желает и все ради Бильбо.
На одно единственное мгновение, на одно эгоистичное мгновения, хоббит был готов согласиться на это. Но, нет. Какая-то пустая ложная привязанность была не тем, чего хотел Бильбо, и он никогда не позволил бы Торину связать себя с хоббитом из Шира во имя долга. Никто из них не обретет настоящего счастья в такой ситуации, а их дружба, которую они пытались вернуть, будет потеряна навсегда.
Хоббит ничего не слышал из-за крови в ушах и стука сердца в голове. О, как бы он хотел, чтобы все было по-другому. Но когда ему везло на такие вещи в последний раз?
— Я не могу, — прошептал Бильбо, закрыв лицо руками. — Я не могу.
Тишина снова окружила их. Бильбо не мог заставить себя поднять взгляд на Торина, чтобы наверняка увидеть облегчение, которое застыло у того на лице. Что-то со всей силы сжалось в груди Бильбо, принося ему невыносимую боль. Он тяжело вздохнул, пытаясь найти силы, чтобы продолжить разговор.
Бильбо вздрогнул от легкого прикосновения к своему колену. Он убрал руки от своего лица и встретился с пронзительной синевой глаз Торина. Гном переместился на край своей кровати, отзеркалив позу Бильбо. Движения наверняка причиняли ему боль, но лицо гнома было нечитаемым. В его чертах не было и следа эмоций, и только по мягкому, чуть дрожащему голосу, можно было понять, что Торину не безразлична вся эта ситуация.
— Выбор за тобой, Бильбо, и я не вправе лишать тебя его, — Торин сказал это твердо, как будто пытался высечь эту истину на костях Бильбо. — Есть еще кое-что, о чем тебе нужно знать. Согласно обычаям гномов, принятие мифрила означает то, что ты соглашаешься на мои ухаживания.
— Но я… я не…
Торин поднял руку, прерывая поток оправданий, что был готов сорваться с губ Бильбо.
— Я знаю, что ты не знал о его значении. Вся вина лежит на мне. Во время безумия я не счел необходимым объяснять свои поступки, — на скулах гнома заходили жевалки и Бильбо подумал, сколько слов тот опускает, пытаясь подобрать самые безболезненные и одновременно правдивые. — Если бы никто, кроме Компании, не знал об этом, ухаживания были бы пустяковым делом. При желании ты смог бы без проблем сказать мне «Нет».
— Но?
— Но, — Торин убрал руку, сжимая пальцы до побледневших костяшек. — Другие видели. И поняли значение мифрила.
Бильбо потер свои глаза, пытаясь понять ход мыслей Торина.
— Откуда они знают, что это не было дано мне из-за дружбы или… или чего-то еще? — Спросил Бильбо. — Я не понимаю, почему эта кольчуга так важна.
Торин изобразил кривую улыбку, в которой не было ни капли веселья.
— Мифрил — один из самых редких металлов в Средиземье. Достаточно покрыть им головку булавки, и она будет стоить дороже, чем самый большой алмаз во всей сокровищнице Эребора. Дары, которые гномы дают своим избранникам ценятся так же, как и чувства стоящие за ними. А такая вещь, как целая кольчуга из мифрила, не говорит о простой дружбе.
Печальный тон голоса Торина заставил Бильбо замереть, и впервые с начала этого разговора, его тошнотворные мысли стали тем, что он смог понять. Его тело все еще тряслось от нервов и переживаний, но теперь он мог ясно увидеть гнома сидящего перед ним.
Возможно, если бы Торин был холоден и пренебрежителен, это было бы концом для Бильбо. Вместо этого король сидел перед ним так близко, что их колени практически соприкасались. Его волосы спадали по плечам в буйном каскаде волн. Рубашка, которую на него натянул Оин, была свободной, и чуть обнажала ключицы. Бильбо только единожды видел Торина таким. Когда они возвращались на гору, и гном ловил каждое его слово.
В чертах его лица было нечто большее, чем просто чувство долга, и Бильбо начал сомневаться в своих предположениях. Во многих отношениях было проще думать, что безумие помутнило перед Торином пределы разумного — что-то, что он говорил и делал в те мрачные дни, не имело смысла — но, возможно, это не было правдой. Безумие заставило Торина пойти против всех законов гномов, но это не означало, что мысли об ухаживании появились именно в тот момент. Может быть, он просто позволил семенам, уже посаженным в путешествии, прорости?