Его бедра подаются вперед. Головка члена проталкивается между моих губ. Пытаюсь сжать челюсть, прикусить зубами. Ничего не происходит. Он движется глубже. Язык не шевелится. Ничто не препятствует скользить дальше. Словно я застываю. Неодушевленный предмет с открытой дырой, которой он может злоупотребить.
― Вот так, сука. Возьми его. Отсоси мой член, ― стонет он, когда его руки, словно змеи, обвивают мой затылок.
Хочу кричать от ужаса и разочарования. Отчаянно пытаюсь поднять руки, укусить... заорать!
Толстый член душит, когда ощущаю жесткое давление на затылок. Ему ничто не мешает. Мужские руки удерживают меня на месте, пока происходит это надругательство.
― Тебе нравится это, не так ли? Приятно стоять на коленях. Быть моей маленькой шлюшкой, ― хрипит он.
Мне не нравится! Остановись! Стоп! Пожалуйста!
Все, что я чувствую ― запах несвежего пива и кожи. Горло жжет. Колени начинают болеть, вдавливаясь в твердый деревянный пол. По мере того, как меня понукают двигаться взад-вперед вдоль члена, грудь продолжает прилипать к коже дивана. В комнате тихо, за исключением мужских стонов и ворчания. С последним толчком нос упирается в его живот, он еще жестче хватает меня за голову, фиксируя на месте. Обильная струя спермы наполняет рот. Хочу блевать, но не могу.
После еще нескольких фрикций, он вынимает свой уже вялый пенис из моего раздраженного рта. Отталкивает, и я падаю на пол.
Использованная и более не пригодная.
Лежу беспомощно у его ног, мускусный вкус его спермы охлаждает язык. Не имея возможности двигаться, смотрю прямо под диван, а там использованные обертки от презервативов, крышки от пивных бутылок, попкорн и раздавленные картофельные чипсы. И я здесь, внизу, с остальным выброшенным и забытым мусором.
Мужик откидывается назад со стонами и тянется к пульту. Слышу щелчок, а затем бессмысленное жужжание футбольной игры. Он кладет свои босые ноги на мое бедро.
Чувствую ушиб и онемение. Я потеряла счет времени, пока лежала на полу. Не более, чем просто подставка для ног.
― Стив? Стив? Ты внизу? Ответьте мне! ― взволнованный голос женщины доносится откуда-то сверху.
― Твою мать. Она рано вернулась, ― сыпет проклятьями Стив. ― Сейчас поднимусь, дорогая, ― крикнул он.
Встает, наклоняется и поднимает меня. Ноги беспомощно тащатся по полу, когда он тянет меня за барную стойку.
― Открой, милая. Пора очистить твой грязный рот, ― почти с нежностью шепчет он.
Чувствую, как сжимается желудок, когда борюсь, чтобы вырваться. Держа меня за волосы, мужчина подносит бутылку с жидким мылом к моим губам.
Нет! Нет! Что ты делаешь?
― Открывай!
Ярко-зеленое жидкое мыло капает мне в рот. Горький химический вкус жжет язык. Отчаянно хочу плакать, но слез нет. Стив тянется к смесителю и поворачивает кран. Включив воду, он направляет поток воды прямо мне в рот. Холодная вода бьет в горло и нос. Пытаюсь бороться, но не могу двигаться. Я захлебываюсь. Такое ощущение, что все тело бьет дрожь, но я не могу говорить. Отодвигая кран, он похлопывает меня по рту, горлу и груди грязной тряпкой.
― Все чисто, ― говорит мужчина, когда снова поднимает меня. ― Пора вернуть тебя обратно в шкаф. Нельзя, чтобы жена нашла тебя.
Нет! Пожалуйста, нет! Не засовывай меня туда. Назад во тьму. Пожалуйста! Мне нужен свет.
Пока борюсь с нарастающей паникой снова быть запертой в шкафу, уловила взглядом свое отражение в одном из треснувших зеркал бара.
Я смотрю.
И пялюсь.
Не веря своим глазам.
Это я... но не совсем я...
Не настоящая я.
Я не настоящая!
Зеркало отражает бессмысленный, пустой взгляд куклы в натуральную величину.
Глава 3
Катарсис невозможно выразить словами.
Страх, агония, отчаяние. Эти эмоции слишком сильные, чересчур ошеломляющие, чтобы их можно было удержать в собственной голове. Они нуждаются в высвобождении. Слезы, израненные руки, крики. После того, как меня затолкали в темный шкаф, думаю, что хочу рыдать, но ошибаюсь. Я не хочу плакать.
Мне нужно ощущать собственные слезы. Не хочу кричать. Мне нужно широко открыть рот и услышать силу собственного голоса. Почувствовать укол ногтей, которые впиваются в ладони, когда в гневе сжимаю кулаки. Хочу шевелиться и размахивать руками.
Хочу двигаться.
Быть услышанной.
Но ничего не происходит. Хуже тишины... безмолвие. Как бы я ни кричала и ни металась, внутри шкафа тихо. Все это я делаю лишь в своей голове.
Человек может лишиться рассудка только в компании собственных мучительных мыслей.
Мои размышления вращаются по кругу, пока не превращаются в извилистую, запутанную кашу.
Я все еще в ловушке автомобиля, а мой разум строит козни? Какой-то жуткий кошмар, проигрывающийся в голове, пока я жду спасения во тьме?