Жизнь сделалась однообразной и не интересной, как и то расписание, которого Борис Васильевич старался придерживаться прошедшие июнь и июль. Возможно, причина была именно в этом. БВ не сумел отказаться от многолетней, появившейся после смерти жены, привычки систематизировать и структурировать все вокруг себя.
Он перестал выходить из дома за чашечкой эспрессо после раннего завтрака, предпочитая ему самостоятельно сваренный в «моке[4]», начал сочинять супы, делать макароны по-флотски и даже замахнулся на оливье. Его испанцы называли «русским салатом», но готовили все равно не так, как когда-то - Варенька.
Одно оставалось неизменным: каждый день БВ располагался в глубоком плетеном кресле на балконе, с которого открывался вид на море, пил ледяной виски и курил сигару.
В разговорах с дочерью Борис Васильевич все чаще жаловался на одиночество и бесконечно спрашивал, когда душечка Марьюшка заберет домой старика-отца.
- Папа, ты с кем-нибудь общаешься? - однажды спросила его дочь.
- Мне никто не нужен.
- Тебе будет не так скучно.
- Я не знаю языка.
- Но там же много русских! Сезон в самом разгаре. Займись чем-нибудь, БВ. Увидишь, ты сразу перестанешь хандрить. А нож? Ты давно брал его в руки?
- Марья, я готовлю три, а то и четыре раза в день!
- Не притворяйся, ты все прекрасно понял.
- У меня нет вдохновения.
- Так найди его! Господи, папа, мне ли тебя учить? Посмотри по сторонам. Прямо сейчас. Что ты видишь?
Борис Васильевич обвел взглядом балкон, на котором расположился с ноутбуком и, не найдя ничего примечательного, пожал плечами.
- Говори, - нахмурилась дочь прямо в камеру и грозно посмотрела на отца через монитор. - Опиши мне место, где сейчас сидишь.
БВ невольно рассмеялся: давно ли он сам вот так отчитывал непослушную Машку за лень и праздность?
- Я вижу море. Не целиком, конечно, а его кусок, ограниченный квадратом балкона. Но если встану в полный рост и подойду к перилам, то справа и слева почти что в бесконечность потянется соленая вода. Я вижу и ощущаю голыми пятками нагретый за день каменный пол. Его давно не подметали, а мне самому немного лень, поэтому я чувствую под пальцами песок и дробь ракушек, которые притащил с пляжа на шлепанцах. Передо мной деревянный коричневый стол с водяной пылью. На столе - потный стакан с виски, в нем трещит лед. Пепельница еще. В ней дымит недорогая сигара. Над головой - маркиза...
- Ничего себе! И как ее зовут? - перебила отца Марья.
- Кого?
- Маркизу, конечно же. Вы уже познакомились?
- Глупая, ты меня сейчас рассмешила. Это же штора такая, неужели не знаешь?
- Откуда?
- Твоя мама одно время увлекалась шитьем. Журналы покупала, все подряд разглядывала. Не помнишь?
На экране ноутбука красивая молодая блондинка помотала головой.
- Помню, как мы с ней кукол одевали. Она шила, я играла.
- Хорошее было время, - улыбнулся дочери БВ.
- Что еще?
- Все, - развел руками Борис Васильевич и подался вместе с креслом вбок, - справа от меня - балкон соседей. Там пусто, хотя, погоди... - он привстал и заглянул за кусок бетонной стены, отделявшей его владения от их.
- Hola! ¿Cómo estás? ¿Qué tal?[5] - раздалось из темноты, и БВ, прячась обратно, зацепился ногой за ножку кресла.
- Папа? С тобой все хорошо? - изображение Марии задвигалась по экрану из стороны в сторону.
- Чшшш, погоди, - перешел на шепот БВ, - это она!
- Маркиза? - захохотала дочь.
- Соседка, которая жарит бекон. Боже мой, а я все думал, кто же это...
- Ты о чем? Какой бекон?
- Она замучила меня. Сил больше нет выносить этот запах! Каждое утро ровно в шесть кто-то начинает жарить бекон. Нет сомнений в том, что это именно она! От нее и сейчас им пахнет. Право слово, душечка, какое может быть вдохновение с такими соседями? Ни одной утонченной натуры. Погоди, я переберусь в дом.
БВ осторожно, чтобы не шуметь и не привлекать к себе внимание соседки, перенес с балкона ноутбук и стакан с почти допитым виски. Сел за обеденный стол перед монитором и через стеклянную дверь-купе увидел, что сигара в пепельнице еще дымит. Подняв перед носом указательный палец и сделав знак дочери, говорящий «минуту!», он снова вышел на балкон.
Соседка справа уже стояла у разделяющей их апартаменты бетонной стены, но головы в сторону БВ не повернула. Она смотрела вдаль, туда, где за светлой песчаной полосой пляжа тихо плескалось море.
Борис Васильевич перевел взгляд с соседки на волны и у самой кромки воды заметил пару. Мужчина и женщина танцевали вальс. На нем, насколько сумел рассмотреть БВ, было надето что-то темное, возможно, майка и шорты, на ней -белоснежное, разрывающее черное пространство небо-море, платье или сарафан.