«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три», - незаметно для самого себя, едва шевеля губами, начал отсчитывать БВ. Чернота рассеялась, и след, который в почти недвижимом небе оставляло яркое женское платье, неожиданно вызвал давнее воспоминание.
Борис Васильевич увидел себя и жену. Молодые, они танцуют вальс перед дюжиной глаз на собственной свадьбе. Неуверенная в себе Варя, привыкшая сутулиться перед швейной машинкой, сейчас слишком прямо и напряженно держит спину. Ладонь БВ лежит на ее ледяной лопатке, и тонкие пальцы в такт музыке взлетают, как над клавишами рояля, и опускаются вновь. Борис Васильевич ведет, жена следует за ним по светлому залу. «Раз-два-три-пауза, - говорит ему она, - раз-два-три-пауза, раз-два-три...»
- Muy bien! Muy bien![6] - скрипучий голос соседки ржавым ножом разрезал воспоминание.
БВ рассерженно встряхнул головой и сразу же покинул балкон, нарочито громко хлопнув дверной створкой.
* * *
Следующим утром ровно в семь Борис Васильевич вышел из дома за чашечкой кофе. Запах жареного бекона разбудил его часом раньше, но поводом, по которому БВ спозаранку появился в ставшим уже родным кафе, было не желание от него убежать.
Борис Васильевич придумал дело. Какое - сказать точно не мог, но оно зудело в нем, проклевывалось, как по весне крошечное семечко в еще мерзлой земле, настойчиво и упорно гнало вперед. БВ хотелось не идти, а лететь, бежать, не замечая ничего вокруг и сметая на своем пути синие пластиковые кресла и полосатые бело-зеленые зонтики, которыми была утыкана площадка перед кафе и подъездом его дома.
Под одним из зонтов за небольшим столиком сидела грузная женщина с тонкой, как соломенная трубочка, девочкой лет десяти. Пронесшийся мимо них пожилой мужчина в голубой рубашке с длинными рукавами и в светлых брюках задел мысом эспадрильи ножку стола, тот пошатнулся и в одно мгновение радостно сбросил с себя ненавистную тяжесть: полуторалитровую бутылку темной сладкой газировки и ее напарника, полупустой стакан.
- Cabron[7]! - закричала толстуха, всплеснув обеими руками, и подлетела над стулом, как откормленная гусыня.
- Abuela[8]! - завопила девочка, и БВ обмер.
На земле, прямо под его ногами, лежала небольшая кукла с длинными конечностями, длинной же шеей, но без головы.
- Пепита! - раздался над площадью тонкий, срывающийся на плач, голос, а затем девочка, резво прыгнув со своего места в сторону Бориса Васильевича, хлестко и со всей силой, на которую только была способна, ударила его ногою по лодыжке.
БВ оступился, чуть было не упал, но быстро поймал равновесие и уже в следующую секунду твердо встал на землю или, скорее, на то, что лежало на ней. Под подошвой эспадрильи звонко хрумкнуло, пискнуло и осколками вылетело в сторону.
Кукольная голова.
Фарфоровая кукольная голова.
Не придумав ничего лучшего, Борис Васильевич, выдернул из кармана банкноту в десять евро и начал засовывать ее в руку девочке. Девочка опять завопила «Abuela[9]!», отшвырнула деньги, схватила остатки куклы и в слезах бросилась к тому месту, где минуту назад стоял пластиковый стол.
БВ услышал нечленораздельную испанскую грубую речь, обеими руками схватился за голову и принялся мять седую шевелюру. Ситуация сложилась кошмарная, невообразимая, и надо было срочно искать из нее выход.
«Бамбина, чика, мучача, - вслух перебирал БВ похожие на обращение к девочке испанские слова, - нинья, сеньорита... Не плачь, пожалуйста, прошу тебя! Я сделаю тебе другую, новую куклу, и у нее никогда не отвалится голова! Хочешь? Это будет самая прекрасная кукла на свете!»
Женщина, смотревшая на старика, который только что раздавил копеечную игрушку и предложил за нее десять евро, а теперь бормотал, размахивая длинными рукавами рубашки, что-то громко и хлестко сказала девочке, и та сразу же перестала рыдать.
- Что с ним? - спросила она внучку. - Как думаешь?
- Не знаю, может, переживает.
- Ты зачем ему деньги вернула? Было бы тебе новое платье, а теперь, поди, конфету принесет.
- Уно, дос, трес... - БВ начал считать вслух, сгибая один за другим пальцы на руке, - сейс! Да, сейс! - наконец, вспомнил он нужную цифру.
- Чего это? - кивнула в сторону пожилого мужчины женщина. - Семь леденцов принесет?
Девочка хихикнула.
- Сейс, семь, сейс дейз! Нинья, через семь дней я принесу тебе новую куклу. Хорошо? - Борис Васильевич тыльной стороной ладони стер пот со лба и висков.
Девочка пожимала плечами, растирала по лицу подсыхающие слезы и всем видом показывала, что ни одного, ни одного единственного слова не поняла.
Жестами, как умел, БВ, тыкая то на себя, то на куклу, то снова крича «сейс дейз», рассказывал, что сделает новую игрушку и отдаст ее взамен той, которую сломал.