Борис Васильевич брел вдоль кромки воды и, если вдруг море тащило к берегу корягу, а на полпути, словно передумав делиться находкой, волокло обратно, бросался за ней в волну. Брюки его намокли, волосы спутал ветер.
Внезапно БВ услышал смех.
Ватага испанских ребят, длинных, загорелых, как горячий шоколад, в которой они утром макали чуррос, с визгами и хохотом бежали от собаки. У той в зубах была палка. БВ показалось, что и не палка это вовсе, а кто-то тонкий, как изящная березовая веточка, раскинувший руки в стороны и зовущий на помощь.
- Stop! Stop! Basta por favor[13]! - БВ кинулся наперерез гигантскому волосатому псу. Тот, радостно ответив на предложенную игру, вскочил на задние лапы и передними врезался ему в грудь. Борис Васильевич неуклюже, мешком, повалился на спину, лопатками ударился о мокрый песок.
- Thomas! Thomas! Thomas! - наперебой завизжали мальчишки.
Не выпуская палки из довольной пасти, Томас повернул голову, царапнул торчащей веткой щеку БВ и, глухо рыкнув, помчался прочь.
- Basta! ¿Que es?[14] - изо всех сил против ветра кричал старый мастер, вспоминая, какие знал, слова. А потом внезапно появилось оно, волшебное, сиропное «¿Cuánto cuesta?[15]», и ребятня остановила собаку.
- ¿Este[16]? - указал один на пса.
- No! - БВ, наконец, встал с песка и, прихрамывая, держась обеими руками за ушибленную поясницу, засеменил к детям. - Este!
Мальчишки рассмеялись. Один толкнул другого, тот - третьего, а самый наглый крикнул «Diez[17]!»
БВ залез в карман брюк, затем - в нагрудный рубашки, вытянул оттуда единственную купюру в десять евро.
- Бале, ок, - зажав меж пальцев, протянул ее детям и уже через секунду прижал к груди немаленькую ветку, нелепо раскинувшую в сторону тонкие руки. Она заговорила с ним очень тихо, почти шепча, но шум моря заглушил ее речь, и БВ, обняв находку покрепче, поспешил домой.
Убежав из квартиры рано утром, Борис Васильевич забыл закрыть балконную дверь, и ветер, свободно гуляя по пустым комнатам до вечера, устроил, на взгляд человека, сущий беспорядок: переместил все, что сумел, туда, куда - хотел. Будь он сегодня посильнее, БВ нашел бы стул из кухни в гостиной, а кресло с балкона - у входной двери.
Прибрать, разместить на прежних местах, вернуть к исходному - нет, не сейчас. Хотелось именно этого: когда вокруг, куда ни встань, - безумный творческий кавардак, понятный и доступный только тебе.
БВ снял шлепанцы и по полу, слегка припудренному песком, прошел в кухню. Стакан, виски, взять сигару.
На балконе, расположившись в кресле, забросил ноги на стол, руки закинул за голову, потянулся всем телом.
Было уже очень поздно, и обе медведицы, мать и дочь, кружили вокруг яркой полярной точки. Премерзкая соседка с лицом, похожим на дрожжевой блин, к счастью, не являлась, и стоило бы лечь спать, но было невмоготу. Легкую дрожь, которую БВ ощущал в кончиках пальцев, небольшое головокружение и опьянение то ли виски, то ли вдохновением хотелось продлить, растянуть как можно дольше и не отпускать, пока оно само не вырвется и не запросит достать из чемодана нож.
Давно, в молодости, подсмотрев, как жена конструирует одежду, Борис Васильевич брал в руки карандаш и переносил на бумагу картинку, которую хотел увидеть в дереве. Поначалу процесс увлекал его. Можно было бесконечно перерисовывать, дополнять, уничтожать ластиком детали или и вовсе нарисованное сразу целиком, лишь смяв в кулаке набросок. Порой эскиз так и не находил своего выражения, но следом появлялся иной, который БВ переносил на заготовку, а затем, доводя задумку до желаемого, отсекал лишнее и подправлял косым ножом.
Нынешняя находка не хотела бумаги, она уже была тем, кем ей предстояло стать: прекрасной куклой, воплощением женственности, грации и совершенства. Точно такой, какой БВ воображал танцовщицу, рассекающую небесную черноту одним движением незагорелой тонкой руки.
Он запрокинул голову и, водя над нею пальцем, по ткани неба рисовал нежную фигурку и длинные, воздушные конечности. Хотелось начать именно с них, вырезав каждый пальчик, каждую ногтевую лунку, каждую невидимую глазу венку, чтобы по ней потекла живая кровь. А самое сложное оставить на сладкое...
Поддавшись усталости, которая накатила новой волной, Борис Васильевич задремал, его руки слегка подрагивали, словно в нетерпении, и ждали, когда он возьмет в них инструмент.
Тем временем на пляже вновь появилась пара. Мужчина медленно шел откуда-то издалека, приближаясь к месту, где впервые несколько дней назад их увидел БВ, и нес на руках невесомую женщину. Одной рукой она обнимала его за шею, другую свободно опустила вниз. Голова ее, с нимбом рыжих волос, покойно лежала у него на плече.