— Нет! — кричу я, толкая его в грудь. Боже мой, почему мои конечности словно желе, и почему разум так затуманен? Я трусь бедрами друг о друга в попытке успокоить пульсирующую потребность, но ничего не происходит. Даже наоборот, ощущения усиливаются. Я бросаюсь к этому жирному дерьму, царапая его по лицу, пока не чувствую, как его плоть отслаивается и забивается под моими ногтями.
— Ты сука! — Он прижимает меня к кирпичной стене, и моя голова с треском ударяется об нее.
— Татум, очнись. Оставайся со мной. — Парень, который держит ее, стянул с нее трусики. А тот, что прижимает меня к стене, начинает пробираться к моим собственным. — Отвали от меня на хрен, жирный неряха! — Я не буду плакать. Ни за что на свете я не заплачу. Я смотрю ему прямо в глаза. — Если ты хотя бы приблизишься ко мне с этой корявой штукой, которую ты называешь членом, я ее оторву.
Он смеется.
— Я сомневаюсь в этом, милая. — Затем он срывает с меня трусики, грубо сжимает меня за верхнюю часть бедер, пока кончики его пальцев не впиваются в мою плоть, и прижимает меня к стене. — Откройся, как хорошая маленькая шлюшка.
Я высовываю язык и плюю ему в лицо, как раз в тот момент, когда вдалеке раздается выстрел, кровь и мозговое вещество брызжут мне в лицо. Его глаза на долю секунды вспыхивают от шока, прежде чем он падает на землю с глухим стуком. Из меня вырывается леденящий кровь крик, а затем крик Татум, когда раздается еще один хлопок, и парень, сжимающий ее, падает на землю, плоть на его скальпе превращается в пыль, орошая всю Татум.
Она кричит, и я падаю на землю, чернота то приближается, то удаляется. Когда руки подгребают меня под себя, я слышу «Чертова тупая сука», прежде чем темнота овладевает мной.
ГЛАВА 6
Что-то заставляет мое тело подпрыгивать, и от этого я просыпаюсь. Смотрю в сторону, не понимая, где нахожусь, и тут меня начинают одолевать воспоминания. Я задыхаюсь, втягивая воздух. Там, на сиденье рядом со мной, сидит Бишоп.
Черт.
— Удивлена? — спрашивает он, вскинув бровь.
Я прочищаю горло.
— Ну, вообще-то, нет.
Он сжимает челюсть, явно расстроенный.
— Вот и все. — Он качает головой и шепчет под нос: — Я запру тебя в подвале, пока это дерьмо не уладится.
— Что? — вскрикиваю я, и в этот момент жжение и вкус металла касаются кончика моего языка. Прикасаюсь к губам, воспоминания проносятся в моей голове. — О, черт! — Наклоняюсь, сдерживая рвоту.
— Господи, Китти, в гребаное окно!
Я вслепую нажимаю на кнопку, пока окно не опускается.
— Ты, ты убил их.
— Я.
— Ты убиваешь людей?
— Убиваю.
— Почему? — кричу я, когда мой желудок снова вздрагивает, и я высовываюсь из окна, выплескивая все, что я съела в последний раз, в сухой ночной воздух. Наклонившись обратно, вытирая рот, снова смотрю на него затуманенными глазами. — Почему, Бишоп?
— По причинам, которые ты никогда не поймешь, Мэдисон. — Он смотрит в сторону Татум, которая лежит на сиденье перед нами. Я не знаю, в чьем лимузине мы находимся. Все кажется сном.
— Она спит. Я не убивал ее. — Он прерывает мои мысли скучающим тоном.
— Что ж, я ценю это. — Закатываю глаза, терпя неудачу в своей попытке не быть язвительной.
— Следи за своим поганым ртом, Мэдисон. Это твоя вина. Во всем этом! — Он широко разводит руки. — Ты начала гребаную войну, когда ушла в тот день.
— Я? — бурчу я. — Как, бл*дь, это возможно? — Терпкое послевкусие того, что меня тошнит, кипит в задней части моего горла. — Вы сделали это. Все вы! Я до сих пор ничего не понимаю!
— Сколько книги ты прочитала? — спрашивает он, наклоняясь вперед и упираясь руками в колени.
— Книги? — спрашиваю я, откидывая голову назад на подголовник. Мой разум все еще плывет в оцепенении.
— Книга, Мэдисон, книга!
— О. — Я прочищаю горло. — Эм, только четверть. А что?
— Она у тебя с собой?
— Она в моей сумке у нас дома.
Бишоп наклоняется вперед и стучит по стеклу, отделяющему нас от переднего сиденья. Окно опускается. Он приказывает водителю отвезти нас на место, по точному адресу.
— Ого! — Качаю головой, мои руки поднимаются вверх.
Бишоп откидывается назад на своем сиденье.
— Что? — огрызается он.
— Как ты узнал, где я живу?
Он смеется, натягивая толстовку через голову.
— Мило, что ты думаешь, что я позволю тебе выбраться из этого живой, Китти, я всегда знал, где ты живешь. Эта небольшая поездка в лимузине сейчас просто для того, чтобы ты успокоилась достаточно, чтобы собрать свое дерьмо.