Перелистывая, я ищу главу, на которой остановилась после того, как узнала о Серебряных лебедях.
9.
Серебряный лебедь.
По правде говоря, я не знаю, что мой муж сделал с моей дочерью. Он сказал, что девочки испорчены. В его гениальном плане нет места для девочек, и так будет всегда. Он говорил, что они продадут девочек, но что-то темное и сомнительное всегда щекотало мое сознание. Мой муж был лжецом, обманщиком и манипулятором. Ни одна часть его тела не являлась правдивой и не может быть искуплена.
Позже той ночью, после того как служанка привела меня в порядок, Хамфри вернулся в пещеру, сел рядом со мной и сказал:
— Девочки не могут быть рождены в нашем завете, жена. Они слабы по человеческой природе. О них нужно заботиться с самого рождения.
— Ты не Бог, Хамфри. Ты не можешь определять, кто кого вынашивает во время беременности.
— Нет, — ответил он просто. — Но я могу позаботиться об этом.
Я покачала головой, мое сердце разрывалось в клочья, и моя жизнь стала мрачной, темной, законченной.
— Ни в этой семье, ни в любой другой из первых девяти не родятся Серебряные Лебеди. Они будут уничтожены.
— Серебряные лебеди? — спросила я, отрывисто и раздраженно.
— Серебряный лебедь — это то, что в старые времена называли «запятнанным существом». Каждая девушка, которая рождается в первой девятке, — это запятнанное существо. Здесь не место для нее.
— Хамфри Хейнс! — я разозлилась, пытаясь успокоить, бешено бьющееся сердце. Наклонилась к нему, приближаясь все ближе, пока мои губы не оказались на расстоянии шепота от его щеки. — Это ты убил нашу дочь?
Он поднял свои холодные, мертвые глаза на меня и ухмыльнулся дьявольской ухмылкой, от которой у меня свело живот.
— Убил. И о каждой девушке после нее тоже позаботятся. Девочкам нет места в нашем роду.
Я медленно попятилась назад, мое сердце замерло в груди, а глаза слезились от горя.
— Я... я… — прошептала я, потеряв дар речи от того, как бессердечно Хамфри говорил о нашем ребенке. Мое сердце разрывалось пополам. — Я должна уйти. — Выбежала из комнаты и бросилась в лес, листья и ветки защищали меня от полной луны. Опустившись на колени, я позволила своим слезам пролиться, и мое горе овладело мной. Я плакала, тоскуя по своей дочери, которую никогда не узнаю.
Я делаю глубокий вдох, захлопывая книгу. Он убил ее? И всех остальных Серебряных Лебедей? Почему? Почему я все еще жива, и как все еще жива? Есть ли еще такие, как я?
Стук в дверь вырывает меня из моих бешеных мыслей.
— Войдите. — Дверь открывается, и на пороге стоит мой отец, засунув руки в карманы брюк.
— Опять думаешь о побеге? — спрашивает он, наклонив голову.
— Ты собираешься быть честным со мной? — парирую я.
Он заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Папа выглядит все так же: молодой, подтянутый, с редкими седыми волосами по бокам головы.
— Мэдисон, я не могу ответить на все вопросы, которые ты собираешься задать.
Я медленно поднимаюсь на колени.
— Что это значит? Тебе, папа, я доверяла тебе.
— Мэди, — шепчет он, качая головой. — Этот мир... он сложный.
— Я — Серебряный Лебедь?
Его брови сходятся в беспокойстве.
— Да. — Он присаживается на мою кровать и смотрит на Книгу. — Ты много еще прочитала?
Я слежу за его взглядом и киваю.
— Немного. Они убивают девочек? Так почему я все еще жива?
Он смотрит на меня краем глаза.
— Потому что я должен был оберегать тебя, Мэдисон. Твоя мама и я, мы очень любили тебя.
— Мамина смерть, — шепчу я, — это было то, что мне сказали?
Папа смотрит на меня.
— Нет. Все гораздо сложнее, чем то, что ты знаешь.
— Что? — кричу я, спрыгивая с кровати. — Объясни.
— Мэдисон! — Голос отца гремит авторитетным тоном. — Я расскажу тебе то, что, по моему мнению, ты должна знать прямо сейчас. Все остальные вопросы подождут. Ты поняла? — Его глаза сужаются, когда он поднимается с моей кровати. Он гладит меня по щеке. — Я люблю тебя, Мэдисон, но это не то, во что ты можешь лезть. Мне нужно, чтобы ты просто оставила это мне и Королям. — Он наклоняется так, что его глаза оказываются прямо напротив моих. — Ты понимаешь, что я говорю? — Я понимаю, что говорит отец, но я ни за что не собираюсь сидеть, сложа руки и гадать. Не как в прошлый раз. Но я киваю, потому что это не то, о чем папе нужно знать или беспокоиться — прямо сейчас.