— Ты права. Это не так уж и вкусно.
Мама выплевывает макароны в салфетку, комкает кучу и кладет ее на лапшу.
Я кривлюсь, подсчитывая все ингредиенты, которые она потратила впустую. Макароны, томатный соус, лук, сосиски. Все то, что мне придется заменить. Все то, что стоит денег на покупку. Неужели она думает, что продукты растут на деревьях?
— Я хочу знать. — Виола поднимает голову. — Почему мама здесь. Почему ей пришлось инсценировать свою смерть. Почему ты пошла на это. — Ее глаза пронзают меня насквозь. — Я хочу знать все.
— Виола...
Я нахмурилась.
— Больше никаких секретов!.— Кричит она.
— Именно. — Мама наклоняет голову и улыбается мне. — Больше никаких секретов. Я тоже этого хочу.
Виола резко кивает, выдвигает стул и садится.
Я остаюсь на месте.
Ви и мама оглядываются на меня.
Выражение лица моей младшей сестры делает ее похожей на незнакомку. Ее губы поджаты, глаза закрыты капюшоном, пальцы неподвижны.
Боль когтями впивается в меня.
Сердце кровоточит в ребрах.
В этот момент я понимаю... Я так и не нашла Виолу сегодня. Бодрая, невинная, веселая тринадцатилетняя девочка, которая сегодня шла домой из школы, сбежала при виде нашей мертвой матери.
И эта щебечущая, невинная тринадцатилетняя девочка так и не вернулась.
Джинкс: Давненько я не отправляла тебе личных сообщений, Новенькая девочка. У меня есть для тебя сделка. Она включает в себя то, чего ты хочешь, и то, чего ты не хочешь.
Джинкс: Не хочешь поделиться секретом?
5.
КАДЕНС
Мой телефон жужжит, но я не смотрю на него. Мама сидит напротив меня. Виола рядом со мной. Здесь так тихо, что я слышу каждый грубый вздох, раздающийся в моих легких.
— Что случилось в прошлом году, мама? — Шепчет Виола. — Что случилось той ночью?
— Той ночью... Я решила срезать путь домой, когда услышала ворчание и звуки борьбы.
Она глубоко вдыхает, пальцы лезут в карман за сигаретой.
Виола наклоняется вперед.
Я задерживаю дыхание, когда мама выдыхает дым.
— Я должна была убежать, но не сделала этого. Глупо с моей стороны. Но я сделала следующее. Я спряталась за мусорным баком и не высовывалась. Когда я услышала, что все стихло, я решила, что драка закончена и парни ушли.
— И?
Виола скривилась.
— Я ошибалась. — Карие глаза мамы стекленеют, словно она заново переживает этот момент. — Он был там. Весь в чьей-то крови. Нож в руке. Выглядел как оживший дьявол. И он смотрел прямо на меня.
Виола вздрагивает.
Я хмурюсь. Не знаю, верить ли ей.
Я не верю ничему, что выходит из ее уст.
Но Виола застыла на месте.
— Если ты стала свидетелем убийства, почему ты не сообщила в полицию? Зачем было убегать и притворяться мертвой?
Глаза моей сестры искренни. Отблеск ее невинности, восставшей из пепла.
Я бы обрадовалась, но эта невинность граничит с наивностью. Невежество, которое позволяет ребенку играть с огнем.
Или со змеей.
— Ты знаешь мою историю. — Говорит мама, вздыхая так, что она выглядит жалкой и хрупкой. — Я то попадала в реабилитационный центр, то выходила из него. Что бы я ни сказала, полиция бы мне не поверила. А я не могла рисковать. Что, если этот парень придет за вами? Он не похож на человека, который позволит свидетелю уйти.
Я насмехаюсь.
Мама делает вид, что не слышит.
— Я сделала выбор, который обезопасит вас обеих, и, к счастью, Кейди согласилась меня прикрыть.
— Думаю, вы обе не посчитали нужным поделиться этим со мной.
Я открываю рот, но мама вмешивается прежде, чем я успеваю.
— Дорогая, мы просто хотели тебя обезопасить. Вот и все.
Глаза Виолы смягчаются, когда она смотрит на маму.
— Если ситуация была настолько ужасной, как можно вернуться сейчас? Разве тот парень все еще не на свободе?
— Я уже доказала, что не стану проблемой. — Мама стучит сигаретой по столу, и она догорает. — Я могла бы уже обратиться в полицию, но не стала. И дело закрыто. Свидетелей не было. Я свободна и чиста.
— Ты уверена? Мне кажется, это слишком просто.
— Я очень уверена. — Мамин взгляд метнулся в сторону.
Ее руки становятся суетливыми. Кто-то назовет это признаком нервов, но я-то точно знаю, что это значит.
Она слишком давно не затягивалась. Сигары больше не сдерживают ее желания.
— Теперь все в порядке.
Мама улыбается и тянет руки под стол. Наверное, чтобы почесаться. Иногда она царапала себя до крови. В детстве это было самое страшное зрелище. Ни один шестилетний ребенок не хочет, чтобы его маме было больно, но когда она сама причиняет себе боль...