И я потерпел неудачу.
В конце концов, это она погубила меня.
Какая-то часть моего мозга понимает, что мне нужно дать ей время. Время, чтобы понять, что мы подходим друг другу. Время доказать, что я никогда больше не причиню ей боль.
Но почему я чувствую себя так чертовски разорванным внутри? Почему мне хочется свернуть кому-нибудь голову?
Я сворачиваю в другой коридор и останавливаюсь. Люсьен и Рон, личные телохранители моего отца, стоят у аудитории для занятий музыкой.
Рон, тот, что справа, — любимый папин мясник. Он просто здоровенный мускулистый мужик с пустой консервной банкой вместо головы. Все, что скажет папа, Рон выполняет беспрекословно.
Люсьен немного стройнее Рона, но то, чего ему не хватает в массе, он компенсирует хитростью. Есть что-то такое в глазах Люсьена — они впиваются в тебя, как нож, что всегда заставляет меня напрягаться. Я бы предпочел подраться с безмозглой акулой Роном, чем искушать судьбу с Люсьеном.
Толпа студентов стоит перед классом, с нетерпением заглядывая внутрь. Некоторые из них держат таблички.
«Мы любим тебя, Джарод Кросс».
«Выходи за меня».
«Фанатка номер один Джарода Кросса!».
Безмозглые зомби. Все они. Сплошь безмозглые зомби, которые вцепились в того, кому на них наплевать. Затаив дыхание, ждут каждого его шага.
Идиоты.
Я бросаюсь к классу. Толпа затихает и, как и в коридоре, уходит с моего пути.
Рон мрачно кивает мне.
Люсьен не обращает на меня внимания. Только когда я подхожу ближе.
Он внезапно загораживает проход, вытянув руку. Змея.
— Простите, мистер Кросс. — Хрипит Люсьен. — Вы не можете войти.
— Попробуйте остановить меня. — Шиплю я. Оттолкнув его руку, я прохожу мимо него. Отец поднимает палец, быстрым, но властным жестом указывая своим подчиненным. Люсьен поправляет пиджак и возвращает свое внимание к толпе.
Я иду к отцу, и гнев бурлит в моих жилах. Я не разговаривал с ним с того самого катастрофического ужина в честь знакомства с семьей. С того самого, на котором он объявил мисс Джеймисон нашей сводной сестрой и разбил сердце моего близнеца чертовым камнем. Зейн прекратил свои разрушительные запои, но он все еще не оправился от этого.
А может, и никогда.
— Какой приятный сюрприз, сынок. Мне говорили, что ты и другие не часто посещаете эту лекцию.
Голос у отца ровный. Маслянистый. Он заработал невероятное количество денег, продавая этот голос женщинам, жаждущим фантазий. Мечта о том, что мужчина, у которого есть все: деньги, внешность и талант, может петь для них и только для них.
Если бы они знали, чем занимается их грязная фантазия в темноте, стали бы они по-прежнему поклоняться ему?
Что-то подсказывает мне, что да.
Я злобно смотрю на отца.
— Что ты делаешь в Redwood?
— Я же сказал, что буду вести занятия. — Папа наклоняет голову, показывая татуировку за ухом. — Вчера была моя первая лекция. Я немного заржавел, но мне сказали, что я хорошо справился для своего первого...
— Я имел в виду, — подхожу я ближе, — что ты на самом деле здесь делаешь?
Мои глаза обшаривают его лицо в поисках каких-либо признаков. Мы оба знаем, что все, что делает отец, не является случайностью.
Постепенно фасад радушного отца исчезает. Глаза отца сверкают жестокостью, которая, как я знаю, таится глубоко в его костях.
— Я слышал, ты разговаривал с Миллером. — Рычит он.
Мои губы дрогнули.
— Есть какая-то причина, по которой я не могу поговорить с председателем совета директоров?
— Что ты планируешь, Датч?
— Ничего такого, о чем тебе нужно знать.
— Ты действуешь мне на нервы.
— Это было намеренно.
Его глаза потемнели.
— Не навязывай мне свою руку, сынок.
— Ты уже навязал мне свою. — Я сжимаю челюсть. — Давай больше не будем сдерживаться, папа. Я бы хотел как следует поиздеваться над тобой.
Из динамиков доносится музыкальный перезвон.
Занятия вот-вот начнутся, но никто из нас не шевелится.
Через окно я замечаю, что толпа множится. Некоторые из них — фанаты, пришедшие посмотреть на Джарода Кросса издалека, другие — студенты.
Среди них и Каденс.
Я пока не вижу ее, но знаю, что у нее лекция, и знаю, что она скоро придет.
— Уходи. — Отец отходит назад. Вытащив из кармана пару тонких очков в круглой оправе, он надевает их как костюм. — У меня есть работа.
— Я никуда не уйду.
Он окидывает меня взглядом, его тон сухой и насмешливый.
— Тебя вдруг заинтересовала школа?
— Я уверен, что смогу многому научиться, если буду следить за тобой.
Его рот кривится в улыбке, но взгляд холоден и ледяной, как зима.
— Моя добрая воля на этом заканчивается, Датч. Я сдерживаю себя ради твоей репутации, но если ты будешь настаивать на том, чтобы остаться, мне придется вышвырнуть тебя на глазах у всех.