Я вырываю подбородок из его рук.
Он позволяет мне отойти, но его глаза остаются прикованными ко мне, изучая каждое мое движение.
Если бы мы были близкими друзьями, если бы он не был собственником, я бы воспользовалась последним шансом задать ему несколько вопросов. О его дружбе с Солом и о том, как они сблизились настолько, что Датч готов мучить меня, лишь бы спасти его. О его отце и напряжении, которое я видел между ними в классе. О музыке и о том, чувствует ли он себя хоть немного ближе к ответу, чем раньше.
Вместо этого я ничего не говорю.
Единственный звук в тренировочном зале — это звук молнии, когда я расстегиваю сумку. Я сую руку внутрь и достаю коробочку с кольцом.
Глаза Датча скользят по коробочке и возвращаются к моему лицу. В его взгляде мелькает надежда, как будто он думает, что я здесь, чтобы принять предложение.
Самое безумное, что... возможно, я бы так и сделала.
В другой жизни.
В другом мире.
Связь между нами неоспорима, но ее недостаточно, чтобы выжить в этой жизни.
И я не могу сейчас отвлекаться.
Мама — это постоянная работа. Хуже того, она привезла с собой убийцу.
Хотя я не верю во всю ее историю, я знаю, что такая самовлюбленная женщина, как мама, никогда бы не бросила свою жизнь из-за пустяка. Она действительно увидела или открыла что-то достаточно серьезное, чтобы заставить ее бежать.
Но почему она вернулась?
Этот вопрос не дает мне покоя. Если бы дело было действительно закончено, мама сама бы появилась и все прояснила. Вместо этого она кралась.
Единственная причина, по которой она удосужилась показаться, — это то, что я сменила замки и она не смогла проникнуть в дом, чтобы совершить кражу.
Интуиция подсказывает мне, что все, с чем она связана, еще не закончилось.
Виола все еще в опасности.
И, приняв маму обратно в нашу жизнь, мы, возможно, только что пригласили убийцу в наш дом.
Плечи Датча напрягаются, и он прикасается к моей щеке.
— Что случилось? Мой папа что-то сказал тебе?
Я качаю головой.
Тяжесть момента давит на меня.
Я открываю рот, но из него не вырывается ни звука. Проклятье. Почему это так трудно?
Я ненавижу Датча.
Я ненавижу его... так?
Да.
Ненавижу.
Но не ненавижу. Не так сильно, как следовало бы.
И так было с самого начала.
Толкаться и тянуться.
Ненависть и желание.
Похоть и отвращение.
С ним никогда ничего не бывает просто. Неужели я думала, что оттолкнуть его тоже будет просто?
Поскольку слова не помогают мне, я просто протягиваю ему коробочку с кольцом.
Его взгляд падает на предложенный мною предмет. Он не произносит ни слова, но я могу сказать, что он скорее разрушит коробочку молотком, чем заберет ее у меня.
— Это было нелепо, Датч. Мы оба это знаем. — Я кладу коробочку с кольцом на подлокотник дивана, поскольку он не хочет принимать ее из моих рук. Слова жгут, как горячие сигареты, обжигая мой пищевод. Мои руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки. — Я не хочу выходить за тебя замуж. Я даже не могу вынести твоего вида.
Наступает тишина, и слова повисают в воздухе, как темные тучи, полные ядовитого дождя и града.
— Я никогда не забуду, что ты со мной сделал, и не хочу иметь с тобой ничего общего. — Горячо шепчу я.
Он поднимает голову к потолку, и я не вижу его выражения, но когда он снова смотрит вниз, то выглядит задумчивым.
— Докажи это.
— Что?
Его лицо остается стоическим. Его светлые волосы ловят солнечный свет и горят как золото. Я смотрю, как он опускается на диван, не сводя с меня глаз. Он машет мне рукой.
— Иди и сядь ко мне на колени.
Я задыхаюсь.
— Зачем мне это делать?
— Ты сказала, что не выносишь моего вида. Ты не хочешь иметь со мной ничего общего. — Он наклоняет голову. — Тогда это не имеет значения.
— Да что с тобой такое?
Он выглядит невозмутимым. Полностью контролирует себя.
— Ты так боишься того, что я заставляю тебя чувствовать, Брамс?
Мой рот сжимается.
— Да пошел ты, Датч.
— Мы оба знаем, что если ты придешь сюда и будешь выдвигать требования, это меня не остановит. Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? — Он вздергивает бровь. — Докажи, что я тебе не нужен.
Мои губы складываются в твердую линию.
Это рискованная игра, но единственное, что я ненавижу больше, чем Датча Кросса, — это уходить от возможности заткнуть ему рот.
Не ходи туда. Не ходи.
Я игнорирую этот крошечный голос в моей голове.
Наверное, я сошла с ума, но я хочу, чтобы он съел свои собственные слова. Я хочу, чтобы он знал, что он не контролирует меня, и если мне придется думать о новорожденных котятах, кесаревом сечении и козявках, чтобы победить в этом поединке, я это сделаю.