Я опускаю голову. У меня не было никого, с кем я могла бы поговорить об этом, особенно с Бриз, которая бы сгребла меня в охапку за то, что я так глубоко прониклась к мальчику, который мучил меня.
— Если Датч получит то, что хочет, для тебя все кончено. — Шипит мама. — Конец!
— Что ты имеешь в виду?
Ее глаза шныряют туда-сюда, как будто за ней кто-то наблюдает.
— Поторопись и заплати за это. Ты возьмешь один прямо сейчас.
— Нет. — Я хватаю ее за руку, чувствуя, что она чего-то не договаривает. — Выкладывай. Ты что-то знаешь.
— Нет, не знаю.
Теперь ее трясет как ураган. Смесь абстиненции и нервов.
— Я не приму ни одной таблетки, пока ты мне не скажешь.
Дискомфорт проступает на ее обветренном лице, когда она говорит:
— Слушай, я не должна этого знать, и ты тоже не должна.
Я наклоняюсь ближе, мое сердце колотится, а ладони вспотели.
У мамы перехватывает горло, и она шепчет:
— Я подслушала разговор, который мне не полагалось знать. Что-то о семье Кросс, наследстве и двух условиях, которым должен соответствовать наследник.
Пока она говорит, невидимые шипы обвиваются вокруг моего тела и впиваются в плоть.
— Что это были за условия? — Задыхаюсь я.
Мама вздрагивает.
— Что это были за условия! — Кричу я.
— Тот, кто получит деньги, должен быть женат...
Что это?
Наручники.
Выходи за меня замуж, Кейди.
Тебе не придется бороться в одиночку.
Я попятилась назад, горло сжалось.
— ... И, — добавляет мама, - у них должен быть сын.
Мои колени слабеют, и я падаю на землю. Мои руки бьются в поисках опоры, но я не могу спастись. За моим безумным падением следуют коробки и коробки с тестами на беременность и утренними таблетками, которые с грохотом падают на землю.
40.ДАТЧ
Я не очень люблю сочинять песни, но рядом с Кейди тексты льются из меня, как кровь из раны на голове.
Финн и Зейн приходят позже и застают меня за мелодией на гитаре. Я признаю своих братьев, вскидывая подбородок, но продолжаю играть. Я не хочу терять эту нить.
Они понимают и ничего не говорят, пока последняя нота не прозвучит в гараже нашей студии.
— Звучит неплохо. — Говорит Финн.
— Немного более романтично, чем наше обычное звучание.
Зейн открывает мини-холодильник. Я вижу, как мой близнец колеблется, когда тянется за своим обычным пивом, а потом, проявив удивительную сдержанность, берет содовую.
— Я думаю о ритмичной басовой линии. — Я встречаю взгляд Финна. — Меньше хардкор-рока. Больше фанка.
— Не думай, что фанковая басовая линия тебя спасет. Я узнаю песню о любви, когда слышу ее.
Зейн делает глоток газировки.
Финн щурится на мою гитару, как старик, забывший очки.
— Ты купил новые струны?
— Нет.
Зейн наклоняется и пристально смотрит на струны.
— К-Е-Й-Д-И... Датч, это что, сердечко на струне E?
— Не лезь не в свое дело.
Я отпихиваю его назад.
Зейн качает головой.
— Он ушел, Финн. Совсем ушел.
Я кладу гитару на колени и опираюсь на нее локтями.
— Как прошел твой разговор с мисс Джеймисон? Простила ли она тебя за то, что ты перекинул ее через плечо?
Как и ожидалось, самоуверенный смех Зейна умирает внезапной смертью.
Из двух моих братьев он последний, кто должен смеяться надо мной.
Финн поворачивается к нему с пытливым взглядом.
— Джинкс тебя не сдала.
— Это потому, что я поделился с ней секретом, как только покончил с нашей дорогой сводной сестрой.
Мои брови взлетают вверх. Впервые я слышу, как Зейн называет мисс Джеймисон нашей сводной сестрой, не впадая при этом в пьяный ступор и не колотя от души по барабанам.
— Какой секрет?
— Неважно.
Я ставлю гитару на подставку и разминаю спину. Я не чувствую напряжения, пока играю, но, как только музыка заканчивается, мир словно замирает, напоминая мне, что я человек.
— Я знаю, что вы, ребята, беспокоились обо мне. — Трезво добавляет Зейн. Он проводит пяткой ладони по щеке. — Я сходил с ума, пытаясь заставить себя делать то, что, как мне казалось, я должен был делать.
— И? — Спрашиваю я, чувствуя, что он пришел к какому-то откровению.
— После сегодняшнего дня я решил делать все по-своему. Даже если это чертовски сложно.
Финн молча наблюдает за ним.
Я тоже.
Зейн не спрашивает нашего разрешения, и я могу сказать, что он уже принял решение. Однако я все равно его поддерживаю.
— Плевать на то, что думают люди. — Заверяю я его. — Каким бы ни был твой план, мы тебя прикроем.
Финн ухмыляется.
— До тех пор, пока ты не нарисуешь ее имя на своих барабанах.