Локотош между тем доложил о взятии «языка». Немца усадили на ящик. Локотош даже налил ему вина в чистый стаканчик.
— Что же, и нам не грех выпить за удачу! — как ребенок, радовался капитан.— Сейчас приедут за ним. Вот подлец, а? Будто знал, что нам до зарезу нужен «язык». Выпьем и выясним, что за птица. Апчара, принимаем
у тебя экзамен по немецкому языку...
Апчара не могла отвести глаз от немца. Человек как человек, а сколько страданий несет людям. Ей даже не верилось, что перед ней сидит немец, тот самый фашист, который пришел сюда, чтобы убивать людей, жечь дома, умерщвлять женщин и детей в душегубках. А ему Локо-тош налил вина! Да ведь и она перевязала ему рану. Зачем? Как ее рука могла коснуться его головы?
— Слышишь, экзамен будешь держать!
— Не знаю я немецкого языка. Едва вытягивала на «УД».
Локотош шутил. Он и не собирался терзать Апчару. Он сам достаточно знал язык. Из планшетки офицера он извлек полевую карту Ростовской области, которая из компактной стопочки, развертываясь и развертываясь, превратилась в огромную простыню.
Города, уже взятые войсками рейха, отмечены на ней синими крестиками. Таким же синим крестиком помечен и хуторок, в котором они сейчас находились. Видимо, оперативники из штаба немецкой танковой дивизии поспешили поставить этот крестик, что и сбило с толку пленного офицера.
Немец не поднимал головы. Губы его были плотно сжаты, словно для того, чтобы ничего не сказать. Из-под бинта продолжала сочиться кровь. Немец был уверен, что его расстреляют. Попытаются допросить и — за угол...
— Ты смотри, куда их занесло...— ужасался между тем капитан Локотош.
Синим крестиком помечены были на карте города гораздо южнее Дона. Об оставлении их радио еще не сообщало. Ростов, Батайск, Сальск, Тихорецк — всюду синие крестики. А за Доном — Цимлянская, Морозовская, Калач — излучина Дона.
Локотош слышал, что гитлеровское верховное командование перебросило на этот участок фронта венгерские войска, которые должны оккупировать Калмыкию. Интересно бы узнать, почему именно венгров? Какую историческую связь немцы нашли между венграми и калмыками? Локотош знал немного из истории, что еще при царе Алексее Михайловиче калмыки, обитавшие тогда в Тибете, били челом московскому государю с просьбой позволить занять пустующие земли к западу от Волги и Каспийского моря. Русский царь разрешил. Калмыки пять лет двигались через Сибирь, чтобы занять эти земли. Гитлеровское командование, планируя летнюю кампанию, предусмотрело взятие Калмыкии венгерскими войсками, имея в виду, видимо, исторические события, потрясшие Европу еще задолго до нашей эры. Тогда огромная масса гуннов хлынула с востока по торговым «шелковым» дорогам в Европу. Они подавляли и истребляли народы, оказавшиеся на их пути. В истории это известно под названием нашествия гуннов. Гунны не вернулись на свои исконные земли, они расселились среди покоренных народов, смешались с ними. В нынешних венграх, говорят, есть кровь древних гуннов. Это-то, по мнению Гитлера, и сближает их с калмыками. Но калмыки предали забвению древнюю религию — культ предков. Они приняли иную веру, скрепившую волю всех советских народов.
Но пленный, наверно, в истории разбирался плохо, да и самого Локотоша сейчас интересовало не это.
— В какую часть вы ехали?
Немец зашевелился. Локотош разъяснил свой вопрос:
— Я хочу узнать, вы ехали к немцам или вы хотели попасть к русским? Вы ведь заехали к нам потому, что заплутались... На вашей карте все обозначено точно. Не так ли?
Немец не хотел признавать данные карты неточными. Но, тем более, он не мог сказать, что нарочно приехал к русским.
— Я ехал не к немцам и не к русским.
— К венграм! — весь встрепенулся Локотош.
Пленный горделиво вскинул голову.
— Я не буду отвечать на вопросы, касающиеся военной тайны...
— Какая же это военная тайна. Я же не расспрашиваю вас о сорок четвертой, например, танковой дивизии или о сто шестьдесят восьмой бригаде мотопехоты. Тут действительно военная тайна. А это... Если вы ехали не к немцам и не к русским, то вы могли ехать только в два места: или к богу, или к венграм.
Среди немецких бумаг Локотош заметил листок со свастикой. Текст напечатан убористым шрифтом на русском и на немецком языках — листовка. Самолеты часто разбрасывают такие бумажки, которые служат одновременно и призывом переходить на сторону немцев группами и в одиночку, имея при себе ложку (не кашу ли с маслом есть?), и пропуском в расположение немецких войск.
Но на этот раз это было нечто другое. С одной стороны — обращение к народам Кавказа, а с другой — обращение командующего к солдатам, которым предстоит воевать на Кавказе. Локотош протянул листок Ап-чаре.
— Читай.
Немецкий генерал требовал от своих солдат считаться с тем, что помимо естественных преград (гор) в этих районах придется столкнуться с добровольческими отрядами, организованными из местного горнокавказского населения, их называют еще партизанами. Восстание горных народов имело бы для нас тяжелые последствия, предупреждал генерал, поэтому необходимо... перечислялось, что необходимо для того, чтобы приблизить час, когда германские войска и войска японского императора встретятся в Индии.
— Планируют быть в Баку 25 сентября,— закончила Апчара чтение листовки.
— Выходит, они уже кончают войну? — недоуменно спросил Альбиян.
Локотош вновь обратился к пленному:
— Вопрос, не имеющий отношения к военной тайне: уверены ли вы в победе германского оружия?
Альбиян удивился вопросу Локотоша. Разве не видно из немецких бумаг, что у них нет и тени сомнения в окончательной победе. Назначен срок, когда быть в Баку. А там до Индии — рукой подать. Однако пленный ответил иначе:
— Я не знаю, победим мы или не победим. Война есть война. Но воевать вас научим.
Локотош привскочил и едва сдержал себя, чтобы не заехать пленному по уху.
— Как, как?
— Не сомневаюсь, что мы, немцы, научим вас воевать.
Локотош с нервным смешком перевел слова немца всем остальным.
— Ах ты, гад вислоухий! — вспылил тоже и Альбиян.
— Успокойся, Альбиян. Интересный попался экземпляр. Соображающий. Налей-ка ему вина. Пусть выпьет с «ученичками».
Зазвонил телефон. Апчара взяла трубку. Локотоша требовал «первый».
В трубке клокотал радостный голос комдива. Капитан давно не слышал, чтобы «первый» был так приподнято возбужден.
— Голубчик! Ты, говорят, немца заарканил. Так давай же его ко мне. Я сам хочу с ним поговорить. Приезжай и ты. Говорят, ты в немецком собаку съел. Будешь переводить. Машину за вами я уже послал.
Воспаленными глазами немец тревожно и загнанно следил за каждым движением командиров, за выражением их лиц, как бы стараясь угадать, кто из них его расстреляет.
Локотош положил трубку. Он не мог отправить пленного в штаб, не уточнив, как именно собирается этот наглец учить его умению воевать. Ясно, что эта мысль пришла в голову офицеру не сейчас. Наверняка он слышал это и от других.
— Так ты приехал к нам наниматься в учителя?
У немца дрогнули углы рта. Пленный взглянул на An<japy, потом перевел взгляд на ящик с яствами, сглотнул слюну.
— Отвечай: какую операцию мы сейчас будем разбирать, чтобы извлечь из нее уроки? — Локотош — участник войны с первых дней, ему интересно было взглянуть на бои глазами немца, узнать, как он рассматривает свои успехи и наши неудачи? Да, фактор внезапности вначале принес немцам немалый успех. Но молниеносной войны все же не получилось. Мало того, под Москвой развеялся миф о непобедимости германской армии. Если немец взял на себя роль учителя, пусть ответит.— Так какую операцию мы разберем?
— Что он там кудахчет про Керчь? — насторожился Альбиян, разобрав из всей немецкой тарабарщины одно только слово «Керчь».
Локотошу не хотелось переводить слова пленного.
— Ничего он не толкует. Мы с ним еще поговорим. А теперь мне приказано сопровождать его к «первому».