— На данный момент, — мягко сказала Марион, чувствуя, что все больше и больше подпадает под силу его обаяния. Пять лет назад Марион была еще так неопытна. Она даже не имела поклонника. Но теперь она повзрослела. Пора бы научится управлять собою.
Андрос наклонился еще ближе и не отрываясь смотрел в ее золотисто-карие глаза.
— Да, — медленно проговорил он. — На данный момент.
— Не сомневаюсь, вы будете бороться.
Андрос не из тех, кто отступает. Он боец. На его лице появилась чуть заметная улыбка.
— Я тоже не сомневаюсь. Но если вы надеетесь услышать о моих планах, то забудьте это. Я не настолько глуп и понимаю: все, что я скажу вам, станет известно вашему отцу и моему брату.
Оскорбленная подозрением, Марион вспыхнула.
— Как вам не стыдно! Я даже не собираюсь рассказывать ему, что видела вас!
Наступило молчание. Они не сводили друг с друга глаз.
— Значит, не собираетесь, Марион? — протянул Андрос. — Если бы я поверил вам, то не смог бы объяснить почему.
Марион опустила ресницы.
— Конечно, ко мне будут приставать с вопросами. Я… я не люблю, когда меня допрашивают, и не хочу быть втянутой в эти мерзости! Ненавижу заговоры, интриги за спиной и…
Внезапно Андрос прервал ее вопросом:
— Правда, что вы собираетесь замуж за моего племянника?
Откуда ему это известно? Сердце у нее замерло.
— Да, мы обручились на прошлой неделе, — ответила девушка, стараясь не показать своего волнения.
— Вы его любите?
Марион было неприятно смотреть на презрительную усмешку, с которой он задал вопрос. Густой румянец залил ее лицо.
— Я не обсуждаю свою личную жизнь!
— Если любите, то почему не хотите признать это?
Понимая, насколько нелогичен ее ответ, она с вызовом произнесла:
— Если бы не любила, зачем бы я согласилась на помолвку?
— Этому может быть сколько угодно причин, — сухо заметил Андрос. — Например: честолюбие, ведь подцепить Джозефа — немалая удача: он богатый наследник. Можно просто хотеть выйти замуж и думать, что Джозеф будет подходящим супругом. Или же вас мог принудить к этому браку ваш отец…
— Нет! Он не стал бы принуждать меня! — Марион была сердита на отца за то, как он обращался с ней, но обсуждать эту тему с Андросом не желала. Быть настолько нелояльной противоречит ее принципам, не говоря уже о том, что подобный шаг был бы унизителен.
Мужчина улыбнулся с откровенным цинизмом.
— Надеюсь, что это так. У него для этого есть иные методы, не правда ли? Своей холодностью он способен заставить вас подчиниться. В случае непослушания он сажает вас в морозилку и держит там, пока вы не начнете делать то, что он требует.
Андрос слишком проницателен. Слышит даже то, чего вы не говорили. Чересчур много видит. Его нужно остерегаться даже больше, чем отца. Неожиданно она поняла: Андрос Янаки способен причинить ей куда более острую боль, чем когда-либо это мог сделать Бреннон.
— Думаю, вам лучше уйти, — дрожащим голосом прервала она молчание. — Мой отец вернется не раньше чем через несколько часов. Вам нет смысла его ждать.
С холодным, непроницаемым лицом он внимательно смотрел на Марион, затем согласно кивнул.
— Не пора ли найти в себе смелость самой распоряжаться своей жизнью, Марион? Не пора ли принимать собственные решения? Выбирать себе друзей и любовников?
Она все еще не отваживалась взглянуть на него, но застывшее выражение ее лица было, пожалуй, достаточно красноречивым ответом, и Андрос не замедлил рассмеяться.
— Ну что ж, передайте от меня вашему отцу: на этот раз ему удалось улизнуть безнаказанным, но я не сдамся на милость победителя. Я покараю его, если даже это будет стоить мне жизни.
Андрос повернулся и направился к двери. Марион вскочила, намереваясь проводить его и попросить одну из помощниц секретаря подменить ее на какое-то время: ей надо было побыть наедине с собой.
Но уже держа руку на ручке двери, Андрос вдруг обернулся снова.
— Девушка из приемной, которая пыталась помешать мне пройти сюда, доложит ему о моем визите, — коротко бросил он. — Поэтому вам лучше рассказать обо всем первой. Иначе Бреннон заподозрит нечистое.
Марион нахмурилась, понимая, что он прав. Она кивнула, ничего не говоря, и этот жест сделал их сообщниками.
Андрос ловил каждое ее движение. Его сверкающие глаза окунулись в золотистое сияние ее прекрасных глаз. Она попыталась отвести взгляд, но не смогла. Сердце ее усиленно забилось.
Подойдя к ней, Андрос взял в ладони ее лицо и страстно поцеловал. От прикосновения его губ Марион ощутила судорогу во всем теле.
— Теперь вы, по крайней мере знаете, что потеряли, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Они жаждали овладеть моей компанией. Если даже вы выйдете замуж за моего племянника, вы будете вечно помнить, что я жаждал обладать вами.
Он ушел так быстро, что Марион не успела опомниться. Она обошла стол и опустилась в кресло. В ушах стоял звон. Сердце бешено колотилось. Она боялась потерять сознание.
Казалось, не прошло и секунды, как дверь с грохотом распахнулась снова. Сначала Марион подумала, что вернулся Андрос. Она поспешно выпрямилась в кресле, оставаясь в полном смятении. Ее золотистые волосы были растрепаны, щеки горели.
— Боже мой, Марион, ты так выглядишь… Что он тебе сделал?
В дверях стоял Джозеф.
За ним Марион увидела Георгиеса Янаки и своего отца. Оба были мрачные, как туча. Огромная голова Янаки-старшего на короткой бычьей шее была опущена вниз, словно он готовился к бою. Джеффри Бреннон смотрел на Марион неприязненным, холодным взглядом, словно отлично понимал, что произошло.
Джозеф обошел стол и нагнулся, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Все в порядке, Марион? Не смотри на меня так. Он ушел и больше никогда не приблизится к тебе.
Марион разрыдалась, и Джозеф заключил ее в объятия, прижав к себе, как ребенка. Он гладил ее по голове, успокаивал, шепча нежные слова.
— Перестань, дорогая, не надо так расстраиваться. Теперь тебе ничего не грозит…
Но Марион знала, что отныне она никогда больше не будет знать покоя. Этот поцелуй изменил все. Она уже не хотела выходить замуж за Джозефа, потому что знала, что никогда не полюбит его. Нежность, которую Марион питает к Джозефу, не способна ни при каких условиях перерасти в любовь.
И сейчас, спрятав лицо у него на груди, она судорожно искала благовидный предлог для расторжения помолвки. Неужели она причинит боль Джозефу своим решением? Любит ли он ее по-настоящему?
— Крепись, Марион! — сказал отец, как обычно, холодным, язвительным тоном. — Отпусти ее, Джозеф! Вот возьми, вытри слезы и забудь это происшествие.
Он протянул дочери коробку с бумажными салфетками, жестом велел молодому человеку отойти, затем прислонился к краю стола, наблюдая. Марион повиновалась отцовским указаниям, хотя едва держалась на ногах.
— Расческа есть? — лаконично спросил Бреннон. — Причешись, приведи себя в порядок, а потом можешь рассказать нам, что делал здесь Андрос, чего добивался, о чем говорил.
Марион не поднимала глаз. Покопавшись в сумочке, она вынула маленькую пудреницу с зеркальцем и расческу. Приведя себя в порядок, она успокоилась и почувствовала себя способной выдержать отчужденный взгляд отца.
Он никогда не любил ее. Эта мысль не в первый раз пришла в голову Марион, когда их глаза встретились. Холодный, мрачный, нетерпеливый, он сделал все возможное, чтобы она не любила его. Всю жизнь Марион знала о его неприязни к ней. Но не могла понять причины такого отношения. За что он так относится к ней? И почему, несмотря на это, продолжает поддерживать контакт, приглашает к себе на каникулы каждый год? Выполняет долг, как считает мать Марион?
— Итак, — процедил Джеффри Бреннон, — что произошло?