— Правда.
Она высвободилась из его рук, глубоко вздохнула.
— Тогда все хорошо. Прости. Видишь ли, я вдруг подумала, что, наверное, мужчина неспособен провести ночь в одной постели с женщиной и не дать воли плотскому влечению. Конечно, — добавила она, искоса взглянув на него, — это должно зависеть от того, как сильно он хочет… Можно, я встану?
Рауль выдохнул почти так же шумно, как она, сгреб ее за плечи, навалился на нее всем телом.
— Что?!
— Перестань болтать. Обрати свое рассеянное внимание к нижней части моего тела, и ты поймешь, как сильно мое желание любить тебя. Если и приходится быть таким удручающе благородным, то в награду хотел бы получить доверие.
Глаза Алины все еще оставались непроницаемо черными, полные губы дрогнули и раскрылись.
— О…
Рауль прижимал ее к себе и думал, что большего искушения, чем сейчас, не испытывал ни разу в жизни. Сердце билось, едва не разрывая грудь, и стук его громом отдавался в ушах, природа гневно требовала презреть все клятвы на свете, но, когда он заговорил, голос его оставался спокойным и ровным.
— Я желаю тебя, Алина, желаю неистово. Как только все устроится, мы обязательно поговорим о нашем будущем. Но даже муки ада не принудили бы меня овладеть тобою сейчас, тем паче без твоего согласия. Впрочем, это, как я убедился, было бы почти невозможно.
— О, — повторила она. — Прости, я виновата. Но я не могла знать наверное…
— Понимаю.
Алина облизнула губы, что было с ее стороны изощренной жестокостью, если б только она понимала, как это действует на него.
— Скажи, в чем заключается бесчестие?
— Алина!
— Я только подумала, что поцеловать меня ты бы мог…
— Как ты думаешь, насколько я силен?
— Бесконечно.
И она действительно так думала, бедная, глупая, невинная девочка.
Рауль оттолкнул ее и встал с кровати.
— Сейчас я чувствую себя не сильнее Донаты. Ну же, вставай, нам надобно выбираться отсюда. Пора действовать.
Алина поднялась, тщательно оправляя платье. Вид у нее был очень смешной, и Раулю страшно захотелось отшлепать ее. Неужели она такая невинная простушка, какой прикидывалась!..
— Так что же мы станем делать? — спросила она, повязав голову голубым покрывалом.
— Похищать Джеанну из монастыря я не намерен. Алина замерла.
— Что? Почему?
Конец покрывала упал с ее плеча. Рауль подхватил его и аккуратно подоткнул, радуясь возможности прикоснуться к ней.
— Я заснул не сразу, и потому у меня было время подумать. Если мы пренебрежем приказом короля, это не приведет к добру. Но я верю, Джеанна имеет сообщить на суде нечто очень важное. Поэтому я хочу незамеченным пробраться в монастырь, чтобы увидеться с нею наедине, выслушать, а затем выступить на слушании от ее имени и сделать все, что она сочтет необходимым.
Алина сдвинула густые брови.
— За вторжение в обитель тебя ждет суровая кара. Ты готов к этому?..
— Я ни в чем не уверен до конца, но ничего лучшего придумать не могу. И потом, как бы я, по-твоему, вывел Джеанну из монастыря, не вторгаясь в него? Итак, — продолжал он, выходя из комнаты вместе с Алиной, — коридор и галерею я видел. Расскажи все, что знаешь об обители.
И Алина подробно поведала о монастыре.
— Я мог бы перелезть через ту стену, — говорил Рауль, торопливо шагая по улице, — но совсем бесшумно этого не сделаешь.
— Думаю, лезть надо только во время службы: тогда в саду никого не будет. — Алина взглянула на небо. — Первый час молитвы ты уже пропустил. Значит, придется ждать утрени, а тем временем начнется слушание!
— Господи Иисусе, это слишком поздно!
Тем временем они уже дошли до последнего проулка перед монастырем Святой Хильды, так ничего и не решив. Рауль смерил взглядом бревенчатую стену.
— Перелезть я сумею. Остается только молиться, чтобы никто не услышал.
— На это надежды мало. Быть может, мне отвлечь внимание на себя?
— Отвлечь? Но как? — пожал плечами Рауль. Ей-богу, он обожал Алину и восхищался ее сообразительностью.
— Если я появлюсь у ворот растрепанная и полоумная, это привлечет всеобщее внимание.
— И обеспечит тебе порку.
— А если тебя застигнут в святой обители? И потом, они не станут наказывать меня, пока ко мне не вернется разум, а к тому времени, я надеюсь, мы окажемся на свободе.
Подобно Джеанне она пыталась уберечь от беды мужчину… Но спорить с нею сейчас бессмысленно.
— Что ты им скажешь?
— Ничего. Я просто немного не в своем уме. — И она полуоткрыла рот и закатила глаза. — По крайней мере, пока не кончится утреня.
Рауль не мог удержаться от смеха.
— А потом что ты им скажешь?
— Что большой город напугал меня до беспамятства… Надеюсь, потом все уже закончится.
Рауль покачал головою. Боже, какая она еще юная… Но ему необходим был отвлекающий маневр, придуманный ею.
— Ну что ж. Ты убежала, думая найти Галерана и рассказать ему о вашем бедственном положении, но заблудилась и всю ночь пряталась, опасаясь нищих и разбойников. Теперь ты счастлива вернуться под мирную сень святой обители.
Алина оглянулась, отступила в тень между двумя домами, разматывая голубое покрывало с головы; разорвала и вытащила ленты из уже порядком растрепанных кос. Рауль понимающе кивнул и рванул ворот ее рубахи, так что тот треснул. Затем зачерпнул пригоршню грязи и размазал ее по лицу и одежде Алины.
Гордый тем, что так и не поддался ни единому из обуревавших его низменных желаний, он оглядел Алину с головы до пят и остался доволен.
— Готова?
— Готова, — улыбнулась она.
— Смелая девочка.
Он легонько поцеловал ее в лоб и развернул лицом к переулку, ведущему прямо к монастырским воротам.
Мгновение спустя у монастырских ворот оглушительно зазвонил колокольчик. Рауль сосчитал до трех, огляделся, дабы убедиться, что рядом никого нет, отступил на шаг назад, разбежался и подпрыгнул, стараясь сразу ухватиться за край стены.
Едва уцепившись, он понял, что его затея под угрозой. Стена, оказавшаяся довольно шаткой, накренилась, и Рауль почувствовал, что она вот-вот рухнет вместе с ним, так и не дав ему взобраться. Но стена все же выдержала, и вот уже он закинул ногу наверх и взглянул вниз, в сад. Монашки толпились в дальнем цветнике, а у самой стены, в травнике, никого не было.
Рауль повис на руках, мягко спрыгнул наземь и сразу же спрятался в углу сада за кустом.
С другой стороны сада раздался горестный вопль Алины, тут же сменившийся взрывом восклицаний, охов, возбужденной болтовни. Видимо, туда сбежались все обитатели монастыря. Раулю оставалось лишь надеяться, что сестры уведут Алину в келью или в лазарет; было бы несколько неудобно пробираться к келье Джеанны, пока вся обитель толпится в саду.
Уведут в лазарет? Значит, ему пора уносить ноги. Следуя первой части плана, Рауль проскользнул сквозь аптечную комнатку в пустой, к счастью, лазарет и подошел к двери, ведущей в часовню.
Узнать, что скрывается за этой тяжелой дверью, было никак нельзя, но он даже удивился бы, если б в часовне не оказалось ни души. Дверь, по-видимому, открывалась за алтарем, чтобы болящие сестры могли не только слышать, но и видеть службу. Лишь бы сейчас никого не было поблизости…
Рауль набрал полную грудь воздуха, повернул ручку двери и чуть приоткрыл ее.
У алтаря, стоя на коленях, самозабвенно молились две монашки, но головы их были опущены, а дверь находилась в густой тени за их спинами. Если идти бесшумно, они ничего не заметят. Благодаря господа за то, что дверь ни разу не скрипнула, Рауль отворил ее пошире, неслышно скользнул в часовню, прикрыл за собою дверь и быстро прошел вдоль стены к главному входу.
Здесь он уже не мог руководствоваться описанием Алины. Кроме того, из сада вход в часовню не был виден. Вдруг, открыв дверь, он окажется у всех на виду? Нет, навряд ли; монашки еще не успели уйти из сада… Хотя как знать?
Рауль досадливо повел плечами. Глупо терзаться напрасными сомнениями. План хорошо обдуман, надо без колебаний следовать ему. Итак, он приоткрыл дверь и выглянул наружу.