— Так ты разгадала эту загадку? — рассмеялся Борн. — Или просто отъелась на дармовых душах? — Он кивнул фурии на соседнее кресло. — Ну, чего ты молчишь? Садись. Можешь не дрожать. Я сыт и вообще не ем кошатины.
— Ты как был некуртуазным грубияном, так и остался! — прошипела женщина.
Голос у неё был глухой, утробный, но с неожиданными сильными прорывами отдельных звуков.
Рот фурии устроен не так, как у земных женщин. Истиной формой его был клюв, человекоподобная внешность являлась только иллюзией. Потому она то шипела, а то свистела, как птица.
— А с чего мне меняться? — удивился Борн. — Я таков, каким сотворил меня Ад. И не боюсь признавать это. Да, я не совершенен, но здесь, в Серединном мире, это — обычное дело. Здесь не Глубинный Ад с его моралью и политесом, можно сидеть, как удобно.
Он закинул ногу на ногу и покачал ею, любуясь расшитыми золотом сафьяновыми туфлями.
— Ты стал похож на смертного в этих клоунских тряпках — фыркнула фурия.
Синее платье было частью её естества, как и короткие пёрышки, скрытые им до поры.
— Хочешь меня задеть? — рассмеялся демон. — Меня? — И вдруг сердито сдвинул брови: — Зачем пришла, дура?
— У бесов и чертей Ангистерна есть к тебе разговор, — прошипела фурия, проглотив оскорбление, и не мигая уставилась на демона.
— А чего они тогда прислали посредника? Боятся судьбы Анчутуса? — зло осклабился Борн, и глаза его запылали.
Раны-то зажили, но память…
Анчутусом звался бес, вселившийся в префекта провинции Ангон, которого Борн и магистр Фабиус Ренгский успешно изгнали из человеческого тела.
К несчастью, человек оказался полностью съеден. Но и хитрый бес не смог избежать наказания, и ангонское стадо бесов и чертей осталось без предводителя.
Проклятый город Ангистерн был лучшим для них местом — здесь когда-то лилась кровь, и мир был близок к разлому между стихиями и Адом.
Страшный город Ангистерн, искажённый на веки вечные предательством. Там изнанка мира была тонка и опасна, там и сейчас сохранилось больше всего магии.
— Черти полагают, что на трон должен сесть кто-то из них, — без обиняков заявила фурия. — Они умнее людей, и магия их не покинула. Так кому же теперь править миром?
— А в чём их выгода? Разве чертям тоже нужна власть? — усмехнулся Борн.
— А как ты хотел? — прошипела фурия. — Её яд пронизывает небо и землю до самого Ада. Черти тоже больны жаждой власти. Они хотят править миром людей, раз уж они заперты в нём.
— Решили, что достойней людей?
— А у тебя есть сомнения?
— Я не различаю сорта помёта! — рявкнул демон. — По мне, что люди, заражённые тягой к власти, что черти — одинаково недостойны трона!
— Но черти сохранили магию… — Фурия вгляделась в лицо демона, пытаясь определить: так ли он зол или научился наконец лицедейству? — Возвысь чертей, и не пожалеешь. Они сумеют навести порядок в Серединном мире. Посмотри, как распоясались эти людишки? Грабят путников на дорогах, жгут города! Они погубят весь мир, который ты спасал так старательно! Да и ты… — Фурия скривилась. — Ты же не человек, чтобы потакать смертным! Ты родился в Аду, ты — адская тварь, как и все мы! Или садись на трон сам, или пусти своих родичей!
— А не много ли ты взяла на себя, Алекто, пытаясь меня учить? — Борн не играл, а действительно злился. Его средоточие огня пылало в нём, как огонь в сосуде.
Да и не умеют демоны лгать. Сколько ни распускай слухи, что его де научил сам Фабиус, лицедеем Борн от этого не стал.
Он вздохнул и отодвинул подальше письма, которые читал. Того и гляди вспыхнут, не спасут и перчатки.
— Ты не найдёшь среди людей подходящей кандидатуры! — взвилась Алекто, с трудом удерживаясь, чтобы снова не стать кошкой.
— Ты и это за меня знаешь? — удивился Борн, и глаза его погасли. Истинный гнев в какой-то момент перестаёт обжигать и становится льдом. — Обожаю тех, кто точно знает, что я могу, а чего нет! Пошла порочь!
Фурия правильно оценила потухшие глаза демона. Она вскочила и попятилась.
Борн уже один раз обратил её в кошку, и она больше года бегала, не способная обратиться в самою себя. Хватит!
— Так что мне передать? — прошипела она в дверях.
— Передай, что я ещё думаю, — жёстко усмехнулся Борн. — И чертей вряд ли обрадует моё решение!
Глава 5. Торг
В подвал, где сидела Ханна, Александэр явился в окружении стражи. Было заметно, что он волнуется — бледное лицо, синюшные губы. Муж всегда впадал в ступор, когда злился.
Он был разодет как принц: шитый золотом камзол, бархатные штаны, сапоги из мягкой телячьей кожи. Вокруг шеи — невесомый платок из белого шёлка, источающий аромат дорогих столичных духов.