Ханна вздохнула со всхлипом. На глаза набежали слёзы.
— О чём ты плачешь? — удивился демон.
Видимо, в такие сложные мысли он не умел ещё проникать. Или проник, но не понимал подслушанного.
— Всего год… — выдавила Ханна, кусая губы.
— Ты обещала мне этот год, — пояснил демон. — Иные условия не оговорены.
— Значит, через год я смогу быть свободной? — прошептала женщина, не понимая, радуется или боится будущей свободы.
Борн тоже не понимал. Он поймал её взгляд, потом посмотрел на забавную ящерицу с крыльями, обвивавшую руку.
— Ты можешь остаться, если захочешь, — сообщил он неуверенно.
— Нет, нет… — пробормотала Ханна. Её пальцы сжались, вцепляясь в рукав камзола демона и противореча словам. — Я хочу вернуть Софию и уехать!..
Ханна замолчала. Ей некуда было ехать.
Дом мужа цел, но не сможет теперь принести ей покоя. Разве что вернуться в комнату в доме книжника Акрохема в Лимсе, где она прожила зиму?
Она умеет шить и вышивать, сможет помогать старику по хозяйству. Он добр и не прогонит её.
Демон кивнул Ханне, прочитав её сомнения.
— Я полагаю, у нас ещё будет время обсудить это.
Ханна вздохнула. Чего это она так обеспокоилась несбыточным? Софию нужно сначала найти, а этот год сначала прожить.
Рука об руку демон и правительница вошли в роскошную столовую.
Демон подвёл Ханну к её месту. Усадил. Отдал команду слугам. Они робко выбрались из кухни, стали накладывать овсянку и разливать чай.
Выглядели слуги странно. Бледные, краше в гроб кладут, они так боялись демона, что то суетились, а то впадали в ступор.
Ханна только сейчас вспомнила, чем питается этот Борн, но после пережитого диета адской твари уже не казалась ей страшной.
Демон сожрал главу ковена ведьм, старую Иссият, но неизвестно кто из них на поверку сгубил больше жизней.
Ведьмы убивают людей по злобе и черноте помыслов, не брезгуют человеческими жертвами. А Борн просто так устроен, что питается душами. Так кто страшнее?
— Правительнице положено встречаться с подданными, и встречи буду определять я, — сообщил Ханне демон, наливая себе вина. — Возможно, позже ты войдёшь во вкус и разберёшься в причудах здешнего правления, но пока…
— Это разумно, — согласилась она.
Ханна боялась даже представить себе, как ей нужно будет самой определять все эти «встречи», решать, кого судить и кого миловать. Так хорошо, что Борн позаботился и об этом.
Она всё спокойнее ощущала себя во дворце рядом с ним и пугающим чёрным троном. Здесь было лучше и чем в тюрьме, и чем в доме мужа-убийцы.
Если бы Ханна была уверена, что София не страдает сейчас в плену у чертей, она была бы даже немного счастлива.
— Не думаю, что твоя дочь страдает. — Демон есть ничего не стал, наверное, он не ел человеческого, а приказал принести ещё вина. — Душа смертного хрупка и уязвима. Скорее всего, твоя дочь спит, чтобы токи её не нарушились.
— Ты уверен? — спросила Ханна, так сильно сжимая в пальцах ложку, как будто та была виновата.
— Её хотели живьём отнести в Ад, — пояснил демон. — Она умерла бы от ужаса одного понимания этого, будь она в здравом рассудке. Разумнее было её усыпить, а черти рачительны.
— А если нет? — Ложка выскользнула из вспотевших пальцев Ханны и звякнула о блюдце. — Как они могли поступить ещё?
Борн задумчиво погладил голову ящерицы, прежде чем ответить:
— Наверное… Лишить памяти и поселить в каком-нибудь человеческом доме… — Он пожал плечами. — Но так — больше заботы. Да и память может внезапно вернуться.
— Значит — София спит? — выдохнула Ханна и осенила себя охранным знаком.
Власть Сатаны закончилась, но знаки её остались.
— Ей снятся хорошие сны, — кивнул демон. — Поешь, правительница. Тебе нужны силы, чтобы дождаться, пока твоя дочь проснётся.
Нет, Борн не врал Ханне, рассказывая, что дочь её спит.
Он так и не овладел этим сложным искусством — искусством лжи. Но и не очень-то верил в то, что говорил женщине.
Да, проще всего было усыпить её дочь и положить в хрустальный гроб, спрятав его в надёжном месте.
Но это — сложное колдовство, и вряд ли черти готовили такой гроб. Ведь они не планировали долго прятать девушку на земле.
Они хотели переместить её в Верхний Ад, живую и дрожащую в смертельном ужасе. А когда у них это не вышло…
То что? Что они с ней сделали?
В смерть дочери Ханны Борн не верил.
Душа, проданная родителями путём относительно честной, хоть и запретной сделки, — большая ценность. Ад просто не принял бы жертвы, не будь соблюдён договор.