Крис словно впал в спячку в своей комнате. А Тэлия твердо решила не встречаться с ним, пока он не извинится. Хотя сама по себе их размолвка была не ахти какой серьезной, Тэлии осточертело оправдываться за свое отношение к его милому дядюшке. После давешнего короткого разговора с Альберихом она была уверена — и непоколебимо, что случалось с ней крайне редко — что в случае с Орталленом правота всецело на ее стороне. И на сей раз она не отступит, пока Крис этого не признает!
А пока она тщилась компенсировать отсутствие обоих друзей, пытаясь быть одновременно всюду.
Ради этого она урезала время на сон, но все равно чувствовала, что многого не успевает. Работы было страшно много:
— Селенэй попросила ее взять на себя беседы с челобитчиками из мест, пострадавших от наводнения, Деван нуждался в ней, чтобы помочь трем больным, находящимся в глубокой депрессии, а тут еще непрерывные склоки между советниками…
Тэлия всем сердцем обрадовалась, увидев, что ее посещения идут Дестрии на пользу. Приезд Востела довершил успех. Тэлии было ясно, что то, как спокойно он воспринял изменившуюся внешность Дестрии, принесло больной невероятное облегчение. Помогло и то, что Востел смотрел на ее шрамы, как на знаки отличия, и не раз говорил об этом Дестрии. И, как и рассчитывала Тэлия, он оказал Целителям огромную помощь, когда настала очередь восстановительной терапии, ибо сам в свое время прошел через это. Он поддерживал Дестрию, когда она слабела, подбадривал, когда ей изменяло мужество, понукал, когда она отлынивала, и обнимал, когда она плакала от боли. Его присутствие оказалось настолько благотворным, что Дестрия день ото дня все меньше нуждалась в помощи Тэлии.
И хорошо, поскольку Селенэй нуждалась в ней все больше. Стоило преодолеть один кризис, как, словно ядовитый сорняк, вырастал другой, и силы королевы постепенно таяли. А когда некоторые ее решения оказались неудачными — что в конце концов случилось — Тэлия обнаружила, что вынуждена напрячь весь свой Дар и здравый смысл, чтобы выдержать.
Перед членами Совета стоял мокрый до нитки, забрызганный грязью гонец от Герольда Патриса: когда Страж, дежуривший у дверей, узнал, что за весть он доставил, то прервал заседание и сам ввел прибывшего в зал.
— Ваше величество, — сказал гонец с каменным лицом, что чрезвычайно встревожило Тэлию, — Герольд Патрис шлет вам донесение и сообщает, что разбойников больше не существует.
Он протянул королеве запечатанную сумку с донесением под радостные крики и взаимные поздравления членов Совета. Лишь королева, Кирилл и Тэлия не присоединились к общему ликованию. Что-то в лице гонца говорило, что он сообщил далеко не все.
Селенэй развернула донесение и пробежала его глазами; по мере того, как она читала, кровь все больше отливала от ее лица.
— Богиня… — лист пергамента выскользнул из помертвевших пальцев королевы, Тэлия подхватила его. Селенэй закрыла лицо дрожащими руками, и радостный гомон за столом Совета стих, сменившись гробовой тишиной.
Советники не сводили глаз со своей повелительницы и столь же бледного Личного Герольда Королевы, пока Тэлия срывающимся голосом читала угрюмые слова донесения.
«Мы стерли бандитов с лица земли, но к тому времени, когда мы заставили их принять бой, ярость Стражи достигла предела. Мы зажали врага в его собственном лагере — долине у подножия Косматого Пика. Тогда-то разбойники и совершили ошибку, убив нашего парламентера. Увидев это, Стража объявила: пощады не будет. Воины обезумели — только так я могу описать дальнейшее. Из разумных людей они превратились в кровожадных берсерков. Возможно, причина в том, что Стражи слишком долго гонялись за призраками, возможно, в отвратительной погоде — не знаю. Началась чудовищная резня. Никакие уговоры и приказы не могли их остановить: Стражи бросились на лагерь и перебили разбойников всех до последнего.»
Тэлия сделала глубокий вдох и продолжала: «В лагере находились не только разбойники. Воины истребили все живое в их логове, будь то мужчина, женщина или животное. Но, хоть это и ужасно, это еще не самое страшное. Среди убитых…»
Голос Тэлии прервался.
Кирилл взял у нее донесение и хриплым полушепотом дочитал:
«… среди убитых оказались те самые дети, которых мы надеялись спасти. Все… все они погибли. Разбойники убили их, когда стало очевидно, что Стража не пощадит никого».
Советники сидели в немом оцепенении, а Селенэй плакала, не стыдясь слез.
Королева винила себя в том, что не заменила отряды Стражи более свежими частями или не послала кого-то, кто смог бы справиться с вымотавшимися людьми, в каком бы напряжении ни находились войска.
Убийство детей оказалось не единственной, хотя и главной трагедией. Резня навсегда уничтожила возможность получить важные сведения: кто являлся главарем банды и действительно ли разбойники действовали по указке из-за границы.
Прошло несколько дней, прежде чем Селенэй стала снова хоть немного похожа на саму себя.
Что касается Тэлии, единственным облегчением явилось то, что Орталлен проявил некоторое благоразумие и стал чуть менее рьяно ратовать за предоставление местам большей самостоятельности; и вовремя, поскольку вскоре, как и ожидалось, начались нападения пиратов на земли леди Кестер, налеты на прибрежные деревни, и потребовалось перебросить на запад обещанные силы. Но прежде, чем войска успели достигнуть места дислокации, серьезно пострадал Герольд Нэтен, руководивший рыбаками во время отражения набега работорговцев.
И это событие, как по волшебству, открыло путь новым невзгодам.
Нэтен сам предстал перед Советом, хотя Целители и возражали, настаивая, что он еще недостаточно окреп. Нэтен оказался не старым, но и не молодым уже человеком с острыми чертами лица, темноволосым и темноглазым — совершенно непримечательная наружность, если не считать сквозившего в его взгляде напряжения и злости, которая поддерживала его тогда, когда сил уже не оставалось. Нэтен сидел, а не стоял, как полагалось, лицом к Совету. На нем белело несколько повязок, одна рука была прибинтована к телу, и он был все еще настолько слаб, что мог говорить только полушепотом.
— Дамы, господа… — он закашлялся, — я не осмелился доверить такие сведения постороннему. Гонца можно перехватить, документы — похитить…
— Господин Герольд, — ровным голосом сказал Гартезер, — Думаю, вы, вероятно, преувеличиваете угрозу. Ваши раны…
— Не могли вызвать у меня слуховые галлюцинации, — отрезал Нэтен: злость придала ему сил. — Советники, мы захватили пленного, и я сам допросил его, наложив Заклятье Правды, до того, как был ранен. Пираты служат тем самым работорговцам, которых мы считали уничтоженными!
— Что?! — ахнула леди Кэтан, привстав и снова падая в кресло.
— И это еще не самое плохое. Работорговцы действуют не одни. У меня на руках признание пленного и письменные доказательства того, что им пособничали лорд Джоффери из Шлемного Уклона, лорд Нестор из Купелицы, лорд Тэвис из Бренгарда, а также члены Купеческой Гильдии Остен Деверал, Джерард Камнебоец, Петар Кольчужник и Игэн Хорстфел.
Договорив, Нэтен бессильно откинулся на спинку кресла; его глаза все еще горели сдерживаемой яростью. Совет взорвался шквалом обвинений и контробвинений.
— Как такое могло случиться без вашего ведома, Кэтан? — вопросил Гартезер. — Клянусь богами, я начинаю задумываться, насколько усердно вы искореняли эту заразу в прошлый раз…
— Вы были одним из тех, кто с пеной у рта обвинял меня в прошлый раз, — язвительно усмехнулась Кэтан, — но, помнится, именно вы настояли на том, чтобы я сделала всю грязную работу, Мне не разорваться; я не могу быть повсюду одновременно.
— Но, Кэтан, я действительно не понимаю, как подобное могло произойти без вашего ведома, — возразил Хирон. — Первые четверо названных — фигуры первой величины.
— А остальные трое — подданные Кестер, — добавила Вайрист с ноткой подозрения в голосе. — Хотелось бы мне знать, как они смогли наладить цепочку работорговли под носом у Кестер.