– И ни часом больше. Думаю, камергер и сенатор без труда одолжит двадцать пять тысяч.
– Но в записке сказано: двадцать!
– Двадцать письмо стоило сегодня. Во вторник меньше, чем за двадцать пять, не отдам! Что я, девочка, взад-вперед кататься?
Дальше ехали молча. Около дома Дашкина дама скомандовала извозчику:
– Тпру! Приехали, Арсений Кириллович! Вылезайте!
Князь спустился на мостовую с трудом, ноги дрожали. По привычке приподнял цилиндр и тут же опустил. Хотел сказать что-то хлесткое, но не решился.
– Пятого, в пять, – напомнила дама на прощание.
– На том же месте? – спросил князь.
– Пожалуй, нет, – чуть подумав, решила шантажистка. – Прогуливайтесь по Гостиному. Я вас найду.
Экипаж умчался. На противоположной стороне с виноватым видом стояли мальчишки. Их приятельница-собачонка сидела, понуро свесив голову, словно тоже просила прощения.
– Чего стоите? – заорал Дашкин. – Догнать! Проследить. Идиоты! Запорю!
Приказание было бессмысленным. Пешему догнать экипаж невозможно, особенно в опустевшем вечернем городе. Но не мог же князь, камергер и сенатор, признать свое поражение!
– Юлия Антоновна дома? – поинтересовался у камердинера.
– Дома-с, – подтвердил Петька. – Занимаются.
– Чем? – раздраженно спросил Дашкин.
– Рисованием. Учитель к ее сиятельству пришел-с. Просили-с не беспокоить.
– Какой учитель?
Утром Юлия что-то говорила про рисование, но князю было не до нее – с утренней почтой принесли злосчастную записку.
– Не знаю! Молодой такой.
Дав пинка нерадивому Петьке, Дашкин толкнул плечом дверь в комнату княгини.
– Вы уже вернулись? – с улыбкой вышла навстречу Юлия Антоновна. – Позвольте представить моего учителя рисования: Тучин Александр Владимирович.
Развалившийся в кресле молодой человек нехотя поднялся и поклонился, насмешливо глядя на Дашкина.
– Очень приятно, – с отвращением промямлил князь.
На мольберте красовался девственно-чистый холст, краски были сухи, никаких карандашей и альбомов!
– Мы только что приступили, ваше сиятельство, – с улыбкой мартовского кота ответил красноречивому взгляду художник. – Ставили руку! Учились правильно держать кисть. Вот так!
Юноша подошел к княгине сзади. Вложив кисточку в ее пальцы, обхватил за запястье и принялся водить рукою Юлии Антоновны, рисуя в воздухе воображаемую линию.
– Господин Тучин говорит, что, если держать кисть неправильно, нужный штрих не получится! – пояснила мужу Дашкина.
Тела супруги и учителя соприкасались, оба весело улыбались.
– Довольно! – вскричал князь. Зрелище было невыносимое. – Урок окончен. Тучин! Пройдемте-ка в мой кабинет.
– Но мон шер… – попробовала возразить Юлия.
– Увы, Арсений Кириллович! – Тучин достал из кармана брегет и зацокал языком. – Полвосьмого! Совсем забыл. У меня срочные дела.
– Вы… Вы не получите за урок ни копейки!
– О! Я учу Юлию Антоновну бесплатно. Из любви, так сказать…
Тучин нарочно сделал паузу. И расшатанные нервы князю изменили:
– Что-о-о?!
– Из любви к искусству и дружеских чувств к Юлии Антоновне! – закончил фразу Тучин.
– Забываетесь, любезный! – переведя дух, с ненавистью процедил князь. – Дружба с людьми вашего круга нам невозможна!
Арсений Кириллович, хоть и радел в душе за равенство сословий, панибратство меж ними отвергал. Да и крестьян мечтал освободить больше на бумаге, ни одному из своих вольную так и не дал.
Юлия Антоновна попробовала объяснить:
– Александр Владимирович – потомственный дворянин. Его папенька послал Сашу…
Князь округлил глаза, и Юлия Антоновна быстро поправилась:
– … Александра Владимировича на учебу в Италию.
– Как? Дворянин-художник? – изумился Дашкин.
– Да, ваше сиятельство!
Столь наглые поклонники жены Дашкину еще не попадались. Обычно, завидев князя, ловеласы краснели и спешно ретировались.
– Вы, кажется, торопитесь? Так не смею задерживать!
– Был рад знакомству! Позвольте ручку, княгиня! Честь имею! – Щелкнув каблуками дорогих сапог, Тучин удалился.
– Как это понимать, сударыня?!
– Сегодня за завтраком вы разрешили мне брать уроки рисования! – напомнила княгиня мужу.
– Не помню! Глупость какая-то! Зачем вам рисование?
– Чем-то я должна заниматься! – возмутилась княгиня. – Мы нигде не бываем…
– Какая чушь! Постоянно таскаемся по балам…
После рождения сына князь возненавидел выезды в свет. Где бы Дашкины ни появлялись, тут же вокруг Юлии Антоновны начинали вертеться стайки молодых людей. Штатские и военные, красавцы и так себе – все искали ее благосклонности. А она, несмотря на возмущение мужа, им улыбалась.