Он подождал, пока стихнут шаги Матиаса, затем с ухмылкой повернулся к Франке.
— Так! Наконец-то одни. Я уже четыре месяца жду такой возможности.
— И подождете еще три, милорд, — едко ответила она. — Здесь мой обет так же крепок, как и в Альтдорфе.
Райнер вздохнул.
— Но сейчас у нас хоть есть возможность! Через три месяца мы можем оказаться в пути или снова запертыми в особняке Манфреда, и уединиться не получится.
— Когда время придет, будет даже лучше.
— Скажешь тоже. — Райнер принялся расшнуровывать дублет. Потом он остановился и оглянулся, ухмыляясь: — Давай, расшнуровывай.
— Что?
— Вообще-то ты мой денщик. Расшнуруй дублет.
Она закатила глаза:
— Ладно еще, когда мы на людях, но сейчас-то зачем?
— А почему бы и нет? Так будет легче не забыться в обществе.
Франка нахмурилась:
— Милорд, не морочьте мне голову.
— И не собирался. Я же не пытаюсь расшнуровать тебя, так?
Франка фыркнула:
— Отлично, милорд. Как пожелает милорд.
Она подошла поближе и с силой потянула за шнурки.
— Тише, девочка, — засмеялся Райнер, пытаясь удержаться на ногах. — Ты меня уронишь.
— Какая девочка, милорд? — Франка уже заканчивала. — Вы называете своего денщика девочкой? Возможно, у милорда проблемы со зрением.
Она схватила его за ворот и дернула.
— Франка… Франц… ты… — Руки его были в рукавах, и он не смог удержать равновесие, зашатался и упал. Франка попыталась его поймать, но полетела вместе с ним на пол, опрокинув походную кровать. Они свалились в кучу одеял, легкая деревянная рама приземлилась сверху.
Франка, смеясь, шлепнула его:
— Ты сделал это нарочно!
— Да нет же! Просто вы перестарались, сударь.
Он схватил ее за руку, чтобы избежать еще одного шлепка, и внезапно они оказались в объятиях друг друга, сцепившись намертво и со стоном слившись в глубоком поцелуе. Руки совершали лихорадочные движения, Райнер перекатился на спину и потянул Франку за собой, но она всхлипнула и отстранилась.
Он сел.
— Что стряслось?
— Простите, капитан, — сказала она, пряча лицо, — я не хотела вас дразнить, но сил у меня меньше, чем может показаться. Вот почему я вас умоляю не давить на меня. Еще немного, и я не смогу сопротивляться, и тогда я себе никогда не прощу.
Райнер вздохнул и притянул ее голову к груди.
— Ах, Франка. Я…
Кто-то приближался к палатке.
— Капрал Майерлинг! Вы здесь?
Это был Карел.
Райнер и Франка вскочили, словно провинившиеся школьники. Райнер сорвал дублет и швырнул Франке.
— Давай, убери это. И вытри глаза. Быстро.
Франка занялась дорожным сундуком Райнера, он сам поставил на место кровать и кинул на нее одеяла.
— Заходите.
Карел пригнулся и вошел, за плечами у него болтались седельные сумки и доспехи.
— Капрал Циглер?
— У них с местами плохо, капрал. — Карел улыбался. — Думали, палаток хватит, но оказалось, нет. Я сказал, вы не будете возражать, если меня подселят к вам.
За спиной у него Франка издала звук, который мог сойти за чих, но, вероятно, означал что-то другое.
Райнер заскрежетал зубами.
— Разумеется, не буду, сударь. Как же. Заходите. Занимайте другую койку. — Он пригвоздил Франку взглядом. — Франц будет спать на полу.
По вполне понятным причинам Райнеру в ту ночь было не до сна. Карел радостно похрапывал на своей кровати, Франка свернулась калачиком в спальном мешке, а он сидел на улице, завернувшись в одеяло, и смотрел на звезды.
Отчасти он проклинал несвоевременное вторжение Карела, но отчасти был ему благодарен. Он не хотел ранить чувства Франки, но, каждый раз видя ее, не мог одолеть всепоглощающее желание прижать ее к груди, забыв про честь и данные обещания. Три месяца! Кровь Зигмара, да к тому времени он взорвется!
Слева что-то шевельнулось. Он вытянул шею. Мимо палаток по направлению к северной дороге шли трое. Все они были в длинных плащах с капюшонами, скрывавшими пол-лица.
Райнер нахмурился. Может статься, у них совершенно невинный повод разгуливать в столь поздний час. Возможно, это патруль. А в плащи они кутаются, потому что действительно холодно. Впрочем, торопливость их походки казалась подозрительной.
Райнер снова устроился поудобнее. Такое веселое вроде место, подумал он, играют, поют, солдаты обожают своего командира. Но все, видимо, не так-то просто. Матиас и Шедер пытались осторожно выяснить, как Райнер отнесся к Гутцману. Сочувствует ли он разочарованию генерала или верит, что Империя всегда права? Странно (а может, и вовсе не странно), Райнер чувствовал себя больше на стороне Гутцмана. Генерал стремился вырваться из удушающих объятий власти, как в общем и сам Райнер.