Наконец Райнер прокашлялся.
— Гм… как тебя зовут, малый?
— Даг. Даг Мюллер.
— Хорошо, Даг. Благодарю за поучительный рассказ.
— Всегда пожалуйста, капитан.
Райнера передернуло. Он обратился к последнему из новичков, пожилому ветерану с брюшком, румяными щеками и тронутыми сединой залихватскими усами.
— А вы, сударь? Расскажите нам свою горестную историю.
— Ну, не такую уж и горестную, уверяю вас, капитан. — Он покосился на Дага. — Звать меня Хельгерткруг Штейнгессер, но, ежели хотите, можете называть меня Гертом. Начальство объявило меня дезертиром и подстрекателем, и, полагаю, так примерно оно и есть. — Он вздохнул, но глаза его оставались веселыми. — Вишь ли, там была девица, славная здоровенная девица — ну, на ферме, где мы квартировали в Кислеве с талабхеймскими арбалетчиками. Ее мужик погиб на войне. Во всей деревне ни одного мужика не осталось, если уж на то дело пошло. Это была деревня женщин. Одиноких баб. Здоровых и красивых, понимаешь. Ну, я вот и подумал: земля плодородная, округа — загляденье, и почему бы не поселиться здесь и не растить славных толстых детишек? — Он откинулся назад, издав смешок. — А может статься, я не только подумал, но и сказал. Короче, со мной пошло с десяток наших ребят, ну чтоб заместить погибших мужей. К несчастью, Империя нас почему-то не оставила в покое. На следующий день был бой, и нас хватились. Потом, стало быть, поймали и объявили, что мы бежали по трусости. Ну уж, извините. Не трусы мы. Мы… как его?.. Стосковались по обществу.
Черные сердца расхохотались — история оказалась забавной и совершенно непохожей на ту, что только что поведал Даг Мюллер.
Райнер ухмыльнулся.
— Добро пожаловать, Герт. Если вдруг набредешь еще на одну деревню одиноких женщин, не забудь сообщить нам.
Франка пригвоздила его строгим взглядом, но остальные продолжали веселиться. Наконец Райнер обратился к румяному светловолосому капралу Карелинусу, ехавшему верхом рядом с ним:
— А вас, капрал, каким ветром занесло присматривать за такой шайкой? Попали в немилость к Манфреду?
— Э-э-э, — Карел в упор смотрел на Дага, похоже, ему было трудно отвести взгляд. — Нет… вовсе нет. Я… пошел добровольцем.
Райнер аж поперхнулся.
— Ты?..
— О да. — Юноша повернулся в седле, чтобы видеть своих спутников. — Понимаете, я помолвлен, точнее, хотел бы обручиться с Ровеной, дочерью графа Манфреда. Но графская дочь едва ли выйдет за простого капрала, верно? Для этого мне надо стать по меньшей мере рыцарем. К несчастью, мой отец в последнее время находился в весьма стесненных обстоятельствах и не мог заплатить десятину, необходимую, чтобы я прошел посвящение в рыцари. — Он нахмурился. — Боюсь, я повел себя как дурак, когда понял, что не могу вступить в рыцарский орден. Я проклял судьбу и пообещал Ровене, что либо завоюю себе титул на поле брани, либо погибну. — Лицо капрала прояснилось. — Но тут милорд Манфред милостиво предложил принять участие в этой миссии. Он заверил, что так я смогу доказать Ровене, чего стою, и сдержать свою клятву. То, что мне и надо! Настоящий джентльмен этот граф Манфред. Не каждый отец сделает такое для жениха своей дочери.
Райнер судорожно закашлялся и услышал, как прыскают в кулак Павел и Халс. Даже Франка, которая отлично умела скрывать свои мысли и чувства, не могла спрятать улыбку.
— Прошу прощения, капрал, — сказал Райнер, когда пришел в себя, — кровь прихлынула. Как любезно со стороны графа возложить на вас столь почетные обязанности. Должно быть, он о вас очень высокого мнения. Очень.
Компания поехала дальше по холмистой местности, но теперь лед недоверия был разбит, и завязался разговор. Халс, Павел и Джано обменивались байками с арбалетчиком Гертом, Райнер и Франка в полном изумлении слушали, как юный Карел разглагольствует о своих почти родственных отношениях с графом Манфредом и о том, какие в Альтдорфе любезные и отзывчивые люди. Абель, артиллерийский квартирмейстер, то и дело встревал в разговор, пытаясь выяснить, о чем конкретно был договор с Манфредом и чего хотят от них. Мечник Йерген ехал молча, уставившись в луку седла; у Дага кончились камешки, и он лежал на спине, разглядывая проплывающие облака, словно не знал в мире другой заботы.
Той ночью они разбили лагерь в лесу: по пути попадалось немало постоялых дворов, но Манфред запретил им искать крышу для ночлега. Он хотел, чтобы по прибытии в Аверхейм они выглядели голодными псами войны, жаждущими записаться на службу в каком-нибудь отдаленном уголке Империи, а как известно, голодным собакам нечем платить за натопленные комнаты.