Секундой позже девочка изменилась — непослушные кудряшки выпрямились, неуклюжие колоши сменились кожаными сапогами на низком каблуке. Она обворожительно улыбалась среднему лет мужчине в мешковатом выцветшем костюме, пряча за спиной папку со своим именем. Я моментально узнала директора средней школы, только не помнила себя, крадущей табель с оценками.
Разве это моя школа? Ну да, конечно, нескладную фигуру директора всегда было видно с дальнего конца коридора, но почему-то я никогда об этом не вспоминала. Я оставила фрагменты прошлого не просто далеко позади, они спрятались так глубоко в памяти, что у меня не хватило сил вытянуть их наружу. Разве такое возможно?
Мне хотелось узнать больше, надрывистый детский плач, сотрясающий барабанные перепонки, вводил в подобие транса. Отмахиваясь от школьных образов, я плыла дальше и дальше, отбивалась от силы, что тянула меня обратно к настоящему.
Здесь что-то не так, я нутром чувствовала секрет, спрятанный на дне памяти, который вырвали из моей жизни. Почему Мария Хилл приказала агентам не помогать мне, а схватить, словно дикое животное?
Моя комната в родном доме отдавала ретроградством — родители тащили в дом всякий хлам, отказываясь выбрасывать старые вещи, поэтому я делала уроки за прогнувшимся от тяжести книг столом, а спала на кровати, в которой видела сны еще бабушка. Зеленые обои, обклеенные постерами с рок-звездами… рок-звездами? Я никогда не слушала тяжелую музыку, но в коренастом мужичке с широким лицом безошибочно узнала Удо Диркшнайдера. Ballstothewall, man.
Какого черта?!
Таким же вопросом задался и отец, влетев ко мне в комнату со спортивной сумкой, которую он бросил мне под ноги, едва не плюясь от гнева. Я едва себя узнала из-за окрашенных в черный волос, собранных в конский хвост. Но куда сильнее меня удивило содержимое сумки: пачки банкнот, фальшивые права, и… это что, шокер?
Воображение наверняка играло со мной злую шутку, не могла же я ограбить банк или местных наркодилеров, чтобы обзавестись столь крупной стоимостью денег? И для чего?
«Я просто убеждала бандитов отдавать мне деньги, понемногу, чтобы не поднять кипишь. Также у меня оказалось и остальное».
Такого не может быть. Я вовсе не… не крала… не вела дел с преступниками местного разлива, а… да как я, распивающая карамельный латте в компании столь беззаботных любительниц прогулок по Бродвею, напевающих песни Тейлор Свифт, быть…
У меня едва не вырывались рыдания, мне хотелось сделать перерыв, поставить на паузу льющийся поток образов и перевести дыхание. Но горло будто сдавливала невидимая рука, отчего дышать становилось труднее. Меня тянуло прочь от воспоминаний неведомой силой. Я не испугалась, меня бросило в жар от мысли, что не удастся докопаться до правды, поэтому, дергаясь и брыкаясь, изо всех сил помчалась вперед. Я желала увидеть больше, поэтому поспешно принялась разгонять туман руками, испытывая жажду к новым картинам.
Неожиданно рука ударилась обо что-то смягченно, будто об обивку дивана. Дымка рассеялась, и я уже не находилась в шкуре безмолвного наблюдателя, а оказалась в эпицентре событий. Осмотревшись, обнаружила в левой руке сжатую сумку, но деньги меня не столько интересовали, сколько испуганная женщина, стоящая на противоположном конце стола.
— Мама?
— Нет! Не подходи!
Я не помнила лица матери, но в голове крутилась мысль, что она невероятно постарела: седина затмила темные волосы, маленькие глазки прятались под обвисшими веками. Женщина сжимала телефон и беспокойно бормотала о чем-то в трубку, пребывая в панике, причина которой находилась поодаль. У лестницы, ведущей на второй этаж нашего маленького домика, лежал отец, хватаясь за ушибленную голову, из раны на которой стекала кровь.
— Что происходит? Мам? Пап?..
— Не подходи к нему! Убирайся! — В руке женщины появился нож, и по ее лицу, искаженному безумной паникой, было понятно — еще шаг или слово с моей стороны, и она бросится, не задумываясь.
Детский плач усилился, сотрясая голову, он едва перебивал срывающиеся на крик голоса, звенящие в воздухе: мои и отца.
«Ты не контролируешь себя! Посмотри, в кого ты превратилась?!»
«А в кого я превращаюсь сейчас? У нас нет возможности дать мне образование, но я не хочу гнить в этой дыре!»
«Так работай и учись!»
«Но моя сила поможет…»
«Нет у тебя никакой силы, Герда! Прекрати эти безумства, все и так смотрят на тебя, как на чокнутую!»
«Не называй меня чокнутой! Я могу это делать!»
«Да мы сами свихнемся с тобой»