С трудом удержав крик, девушка громко застонала, сжав предплечье, словно пытаясь раздавить боль. От кожи поднимался дым, однако огонь не тронул конечность, что никак не вязалось с агонией, от которой у Кагами навернулись слезы.
– Ты… ты что… ты что натворила?..
Что она натворила? Ослушалась председателя, придя к выводу, что тьму можно победить только светом. Кагами понимала, что причуда тьмы для комитета безопасности невероятная находка, и они были готовы пожертвовать другими героями и агентами, чтобы сохранить ценное приобретение. У нее же имелось иное мнение. Несмотря на то, что есть риски, которые Лэн озвучила во время беседы в аудитории, Кагами принимала их. Поэтому попросила Таками о помощи, чтобы он поговорил со Старателем и поделился своей кровью.
Надежность плана вызывала у многих сомнение. Им пришлось уйти из ЮЭЙ и скрываться от председателя пару дней, которые Кагами пребывала в коматозном состоянии. Хотя помнила, что усвоение причуды тьмы далось в разы хуже.
Они могли выследить злодея, заманить в ловушку, а потом напасть. Но девушка надавила на то, что Кохэй никого к себе близко, кроме нее, не подпустит, он чувствовал окружение в радиусе восьмисот метров, даже если на улице не стояла кромешная тьма. Находись кто-то рядом, он просто бы сбежал. Кагами являлась идеальной приманкой. Сыром и мышеловкой одновременно. И крыса попалась.
– Ты… что ты сделала с собой?
Хватаясь за обожженное лицо, мужчина говорил с такой злостью, которую Кагами никогда от него не слышала. Одежда на его плечах дымилась, тьма вокруг исчезла, и, скорее всего, он испытывал не меньшую агонию из-за сожженной заживо сущности причуды. Тем не менее это его, похоже, ни разу не беспокоило. Единственный способ подобраться к мужчине – вывести его из равновесия, и, похоже, Кагами избрала верную стратегию. Но это не обрадовало, а испугало ее.
– То, что должна была, – сжав в кулак здоровую руку, девушка почувствовала тепло, разливающееся внутри, а за ним и неприятное покалывание. – Чтобы остановить тьму, я должна стать светом, так?
Глянув влево и приметив постройку, Кагами перевела взгляд на мужчину и скривилась.
– Ты дура… я тебе дал идеальную причуду! – закричал вне себя от гнева Кохэй. – А ты губишь то, что так дорого мне!
– Как и ты погубил то, чтобы было дорого мне!
Подняв здоровую руку, Кагами хотела повторно ударить по противнику пламенем и отступить назад, однако она первая подверглась атаке. Густая тьма ударила ей в лицо, отбросив назад. Удар спиной об асфальт выбил воздух из легких, поэтому из горла вырвался сдавленный стон вместо крика, когда правую руку придавило собственным телом. Казалось, будто ее раздробило внутри, боль острой иглой пронзила мозг, отчего Кагами позабыла об окружении.
Шумно дыша сквозь стиснутые зубы, она заметила приближающуюся фигуру и вновь глянула влево. Почти, почти… Но вокруг такая тьма, что один черт что-то можно увидеть. Ей нужно встать, нужно вновь зажечь пламя, чтобы осветить округу.
– Посмотри на себя, ты едва держишься на ногах, – пренебрежительно отметил Кохэй, наблюдая, как девушка встала на колено и посмотрела на него обозленным взглядом. – А я так на тебя надеялся…
Вихрь тьмы Кагами была вынуждена остановить тьмой, чтобы удержаться на месте. Она чувствовала, как черные щупальца цепляются за нее, в то время как ее тьма пыталась дотянуться до противника. Давление росло, и попытка высвободить большую мощь причуды, казалось, вообще не приносила пользы.
– Ты ослабла. Поглотив другую причуду, ослабила основную, и она будет слабнуть, если ты вздумаешь еще использовать огонь. Неужели ты хочешь лишиться своей причуды? Это дар, который я тебе дал.
Благодаря эндорфину Кагами почувствовала себя чуть лучше, а слова мужчины вызвали в ней внезапную вспышку злости. Но она не оскалилась, а засмеялась, попутно заставляя тьму вырываться из тела, разрывать кожу, чтобы повышать уровень эндорфина.
– Ты дурак… лишиться моей причуды? – стиснув зубы в преддверии неизбежной агонии, Кагами истерично засмеялась и закричала: – Моя причуда досталась мне от матери, а твоя сгорит вместе с тобой!
Тепло, разливающееся по мышцам, вырвалось наружу всполохом мощного пламени, ударив в Кохэя. Продолжая удерживать мужчину тьмой, и в то же время разливать по округе огонь, Кагами буквально слышала, как рвется ее плоть и сгорает тьма внутри. Голову заполнило лишь осознание боли, за ярким огнем исчез и образ противника, и окружения, девушка надеялась задержать Кохэя как можно дольше, но ее хватило буквально на несколько секунд.
Конечности словно через мясорубку пропустили, в ушах стоял крик – то ли собственный, то ли Кохэя. Упав не в состоянии даже на коленях стоять, Кагами с трудом разлепила веки, заметив сквозь слезы мужчину, которого прямой удар пламенем поверг в неменьшие мучения. Тьма вокруг него с трудом поддавалась контролю. Прикрывая ладонью лицо, с которого слезала кожа, он обозленно закричал, поднял руку в направлении беспомощно дрожащей от боли девушки.
Единственный способ победить – лишить врага бдительности, заставить отвлечься от окружения, сосредоточить внимание на противнике перед его глазами. Зная, что для Кохэя передать причуду преемнику стало задачей номер один, мечтой, которую он лелеял долгие годы, Кагами решила ударить его по самому больному. Отнять у него эту мечту, чтобы он больше ни о чем не посмел думать.
И это сработало, что подтвердил прогремевший выстрел, ударивший Кохэя в грудь. Упав на колени и схватившись за рану, мужчина даже позабыл о горящей одежде, после чего его голову пробила вторая пуля, окончательно положив на землю.
Засмеявшись сквозь боль, Кагами, к сожалению, не смогла долго порадоваться. Полученные повреждения вызвали нестерпимую агонию, она застонала и заплакала, с трудом перевернувшись на спину и положив руки на грудь. Она пыталась схватиться хоть за что-то, чтобы унять сжимающиеся пальцы, но прилегающий к телу костюм даже ногтями не зацеплялся.
Все болело, словно каждую кость переломали битой, каждую мышцу изрезали острым лезвием, а кожу сожгли щелочью. Мозг разрывало от сигналов нервной системы, оповещающей о множестве повреждений, Кагами хотела бы потерять сознание, хоть на мгновение почувствовать облегчение, но не получалась. Она подозревала, что причуда тьмы не обрадуется пламени, но и представить не могла, что будет настолько плохо!
– Нао! Нао!!! Отзовись! Нао!!!
Выбегая со стороны леса, лежащего слева за постройками, Таками несся, очертя голову к девушке, которая никак не реагировала на его крики. Он с трудом различал хоть что-то в опустившейся темноте, и только благодаря последней вспышке пламени ему удалось найти врага в прицеле винтовки и выстрелить.
План, конечно, не понравился Таками от слова совсем. Он предлагал привлечь Старателя, но Кагами верно подметила, что внезапное исчезновение «по делам» сразу четырех героев вызвало бы у председателя подозрения. Девушка выбрала местом встречи с Кохэем заброшенный полигон не только по причине того, что она его знала из-за тренировок на его территории. Пространство, отгороженное лесом лишь с одной стороны, отлично просматривалось на несколько километров вокруг.
Кагами верила, что Тень потеряет бдительность и перестанет следить за окружением, когда она воспользуется пламенем. Все что требовалось Ястребу и Бест Джинсу, это скоординировать свои действия, чтобы застать Кохэя врасплох. По плану Джинс наблюдал за полем боя с северной стороны, с крыш заброшенных административных зданий, расположенных в полутора километрах.
Отмашки по рации, когда товарищ увидит вспышку пламени, Таками ожидал, словно своей смерти. Не сожги бы Даби его крылья, он мог бы в считанные секунды добраться до поля битвы и поддержать Кагами. Но в итоге ему пришлось ожидать с винтовкой в лесу, нервно трястись, а затем бежать километр практически в полной темноте, чтобы сделать решающий выстрел. Если бы Кагами повторно не ударила о Кохэю пламенем, он бы их, наверное, и не заметил. Услышал, но не смог бы нормально прицелиться.
План – просто дерьмо. И даже тот факт, что ему удалось устранить Кохэя Нобару ничуть не обрадовал Таками, когда он увидел, в каком состоянии пребывала девушка.