Подойдя к месту, куда упал плевок, Карера нагнулся и мазнул пальцем. Внимательно изучив пробу, поднес палец к носу и скривился:
– Вам немного осталось, госпожа Вордени. Думаю, на вашем месте следует вежливо разговаривать с тем, кто может высказать мнение относительно возможной перешивки в новое тело.
– Сомневаюсь, что это в вашей власти.
– Хорошо… – командир «Клина» вытер палец о ближайшую кровать. – Я же сказал: «мнение»… Что, впрочем, предполагает возвращение в Лэндфолл в состоянии более или менее пригодном к этой операции. А это непростой вопрос.
Вордени повернулась ко мне, исключая Кареру из переговорного процесса. Ничтожный сам по себе жест заставил аплодировать ту часть моего подсознания, что отвечала за дипломатию. Она спросила:
– Твой петушок мне угрожает?
Я только покачал головой.
– Скорее намекает на обстоятельства.
– На мой вкус – слишком тонко, – археолог наградила коммандера презрительным взглядом.
– Лучше выстрелите мне в живот. Метод куда более действенный. Особенно для умиротворения гражданских лиц.
– Ах да… Хэнд.
Карера подтянул к себе один стул из тех, что стояли вокруг стола. Перевернув его спинкой от себя, он взгромоздился на сиденье.
– Он был вашим другом? – Вордени смотрела на коммандера. – Не думаю, что так. Это не ваш тип.
– Здесь нечего…
– Вам известно, что именно он ответственен за бомбардировку Заубервилля?
Новая пауза без слов. Только на сей раз лицо археолога переменилось, выдавая шок. Внезапно я увидел, сколь сильно разрушило Таню воздействие радиации.
Карера видел то же, что я.
– Да, госпожа Вордени. Кто-то должен был расчистить путь для вашего маленького приключения, и Матиас Хэнд сумел проделать это, используя нашего общего друга Джошуа Кемпа. Не напрямую, разумеется. Небольшая утечка информации в точное время, в точном месте… Недостаточная, чтобы убедить нашего революционера из Индиго-Сити в том, что Заубервилль будет лучше выглядеть смешанным с радиоактивной пылью. А тридцать семь моих подчиненных уже не нуждаются в органах зрения.
Карера бросил взгляд в мою сторону.
– Должно быть, ты предполагал этот вариант?
Я пожал плечами.
– Наверное, да. Иначе все это выглядит довольно странно.
Полный недоверия взгляд Вордени обратился ко мне.
– Вы видите, госпожа Вордени?
Карера медленно встал. Так, словно его тело пронизывала боль.
– Уверен, вам хочется разглядеть во мне чудовище. Тем не менее я вовсе не монстр. Я лишь человек, делающий то, за что платят. Такие, как Хэнд, – они создают войны, на которых я сражаюсь. Подумайте об этом, когда захотите нанести мне следующее оскорбление.
Археолог не ответила, но я чувствовал ее взгляд, направленный точно на меня. Повернувшись, Карера собрался было уйти, но внезапно остановился.
– Да, кстати. Насчет петушка. – Глядя в пол, он, казалось, подбирал нужные слова. – Лично я придерживаюсь довольно скромного набора сексуальных предпочтений. Среди них нет анального проникновения. Однако, судя по сделанным в лагере записям, к вам лично это не относится.
Вордени произнесла какой-то звук. На его фоне я почти физически услышал, как что-то сдвинулось и сломалось в ее сознании. В сознании, некогда залатанном Посланником. Звук нанесенного увечья. Неожиданно для себя я понял, что стою на ногах.
– Исаак, ты…
– Ты? – Повернув лицо в мою сторону, он оскалился, как череп. – Это ты щенок. Сядь на место.
Его слова прозвучали как команда. Как в игре «замри». Подсознание отработало быстро, убрав злость в сторону.
– Ковач… – голос Вордени – как удар хлыста.
Я встретил Кареру на полушаге, пытаясь одной скрюченной рукой схватить его за горло. И нелепый удар, в который было вложено все, что осталось от съеденного радиацией здоровья. Крупное тело вождя «Клина» встретило мой наскок двумя невероятно жесткими и быстрыми блоками. Мой удар скользнул в сторону, заставив потерять равновесие, и Карера, захватив локоть, резко вывернул его наружу.
Травма произвела в голове эффект, похожий на хруст лопнувшего стакана из-под вискаря. Сознание заметалось в агонии, и я издал тот короткий крик, что мгновенно нейтрализуется нейрохимией. Заказное тело. Предназначенное для боевых действий, в таких обстоятельствах оно отрабатывает на все сто процентов.
Сломав руку, Карера не ослабил захват, и на вывернутом суставе я заболтался, как выключенная кукла. Когда попытался согнуть здоровую руку – Карера только рассмеялся. Выкрутив локоть, он довел болевые ощущения до максимума и бросил меня на пол. В глазах полетели черные облака. Наконец я получил последний и резкий удар в живот, замерев в нелепой позе и не интересуясь ничем выше уровня лодыжки.
Где-то в вышине послышался голос Кареры.
– …Сам пошлю за медиками. И, госпожа Вордени, предлагаю вам заткнуть пасть. Кое-кто из менее чувствительных солдат может сделать это за вас. И научит понимать значение слова «петушок». Не испытывай меня, сука.
Шуршание одежды – и я понял, что Карера склонился ко мне. Рука схватила за челюсть, повернув лицо к потолку.
– Ты выкинешь из головы сраные сантименты, если хочешь работать со мной, Ковач. Да… на всякий случай, если этого не произойдет…
Он подбросил на руке паука-ингибитора.
– Чисто временная мера. Пока мы валандаемся с Сутъяди. Так безопаснее, причем всем нам.
Отведя руку в сторону, Карера бросил паука на пол. В моих залитых эндорфином глазах это простое действие заняло уйму времени. Я задумчиво наблюдал, как ингибитор разворачивал конечности, еще находясь в воздухе, и как он медленно падал на пол в полуметре от моей головы. Как он потом, подобрав лапки, перевернулся раз или два и деловито заковылял ко мне. Сперва паук взобрался на лицо, затем ловко перелез на позвоночник.
По костям пополз ледяной озноб. Я почувствовал, как лапки-проволоки обхватили мою шею.
Ладно же.
– Увидимся, Ковач. На досуге – подумай. – Встав, Карера направился к выходу.
Какое-то время я продолжал лежать, словно желая удостовериться в надежности охватившего мое тело оцепенения. Потом ощутил на себе руки, помогавшие занять сидячее положение, совершенно мне безразличное.
– Ковач, как ты?
Депре. Он уставился мне прямо в лицо.
– Эй, слышишь…
Я слабо кашлянул.
– Все отлично…
Депре привалил меня спиной к столу. В поле зрения, за Люком и чуть выше, появилась Вордени.
– Ковач?
– У-ух… извини, Таня. – Я рискнул взглянуть на ее лицо, оценивая уровень контроля. – Мне следовало предупредить тебя… Карера – это не Хэнд. Не выносит плохого обращения.
– Ковач…
По лицу Вордени пробежал нервный тик, должно быть, говоривший о первых трещинах в ее наскоро восстановленной психике. Или нет.
– Что они сделают с Сутьяди?
Наступила короткая тишина. Молчание нарушила Вонгсават.
– Показательная экзекуция. Так?
Я кивнул.
– И что сие означает?
Голос Вордени звучал натянуто-спокойно. Кажется, следовало пересмотреть представления о состоянии археолога.
– Что такое «показательная экзекуция»?
Закрыв глаза, я постарался вспомнить увиденное за два последних года. Заныл поврежденный локоть. Немного выждав, я открыл глаза и медленно произнес:
– Экзекуция перед строем. Что-то вроде автохирурга с перешитым управляющим кодом. Сперва программа изучает тело, находя нервные сплетения. Измеряет пороги чувствительности. Потом запускают рендеринг.
Глаза Вордени слегка расширились.
– Рендеринг?
– Разбирают на части. Заживо. Снимают кожный покров, удаляют плоть, расщепляют кости. – Я вспомнил кое-какие моменты. – Его медленно потрошат, зажаривают глаза прямо в глазницах. Дробят зубы, рвут нервы. – Вордени сделала непроизвольный жест, словно отказывалась верить. – Его оставляют в живых, пока не закончат. Если видят, что клиент впадает в шок – процесс останавливается. При необходимости вводят медикаменты. Они дают все, что нужно. Кроме болеутоляющего.