— Ты ведь не собираешься врезаться в дерево, правда?..
Она закрыла глаза.
— Я хочу, чтобы все вернулось. Чтобы жизнь стала прежней. Как раньше.
Она страдала, и ее горе убивало меня. Я-то думала, что мне плохо, но Люси было гораздо хуже.
— Пит не всегда был идеальным мужем…
— А чей муж идеален? — Губы у нее дрожали, она их прикусывала. — Я дура. Я готова сделать что угодно, лишь бы все исправить. Пусть все будет как раньше. Я хочу жить в своем доме, со своей семьей. Спать в своей постели. Просыпаться и понимать, что жизнь идет как всегда. А теперь этого нет и никогда больше не будет. Я не могу так жить, не могу. Ненавижу себя. Я…
Я встала, села на корточки рядом с креслом и обоняла Люси. Она снова заплакала.
— Люси, Люси… — Я укачивала ее, гладила по спине. Жаль, я не добрая фея-крестная и ничего не могла для нее сделать. Мы обычные люди. Мы оступаемся, делаем ошибки, а потом страдаем. Слишком поздно понимаем, что мы уязвимы, грешны, слабы.
Слишком поздно понимаем, что проблемы причиняют боль.
Ужасно.
Я чувствовала слезы у себя на глазах.
— Ты выдержишь, правда. Сейчас тебе плохо, но так будет не всегда. Все образуется, вот увидишь.
— Почему я раньше не понимала, что живу хорошо? Почему не понимала, что я счастлива? Что мне повезло? Почему я не ценила того, что у меня было?
— Не знаю, Люси. Не знаю… Наверное, никто не ценит то, что имеет, пока не лишится этого. — Я продолжала ее успокаивать, и тут появились Анника и дети.
Я не слышала, как открылась дверь, я услышала их голоса. Повернувшись, увидела их на пороге. Они заметили нас и замерли. Девочки хорошо знали Люси, но никогда не видели ее расстроенной.
— Что случилось? — нервно спросила Джемма, сбрасывая с плеча рюкзак.
Я села. Люси торопливо вытерла слезы.
— Ничего, — сказала я. — Ничего.
— Но вы обе плакали!
— Глупости, Джемма. Ты не поймешь.
Она упрямо вскинула подбородок:
— Расскажи.
Люси смотрела на меня, я быстро перевела дух.
— Сегодня в «Нордстроме» был показ мод для VIP-клиентов, а мы туда не попали, — печально сказала я. — И не видели Донну Каран…
Девочки смотрели на нас.
Джемма нахмурилась:
— Вы плачете, потому что не смогли пойти в магазин?
Я устало пожала плечами.
— Еще там была распродажа.
Джемма закатила глаза и вышла. Анника и младшие ушли следом. Люси подождала, пока они не скроются на кухне, и прошептала:
— Поверить не могу! Мы плакали из-за того, что не попали на показ мод?
Я вернулась на кушетку.
— Я больше ничего не смогла придумать. Нельзя же было сказать, что мы плачем, потому что несчастны.
Люси слабо улыбнулась и снова вытерла глаза.
— Ну наверное, я бы очень расстроилась, если бы пропустила закрытое шоу Донны Каран.
— Вот видишь! — Я улыбнулась, Люси тоже. — Мы, домохозяйки из Беллвью, должны держать марку.
— Тэйлор, ты ненормальная, — застонала она.
— Да. Но до сих пор это помогало. — Я отхлебнула чаю и подумала, что, возможно, пора поведать ей о моих собственных бедах. — Люси…
Но, глядя на ее бледное лицо, на обведенные красными кругами глаза, я поняла, что не стоит этого делать. Неправильно, нечестно взваливать на нее такую ношу. Сейчас Люси легко ранима, ей и так больно. Зачем добавлять еще?
— Что? — выжидающе спросила она.
Нет, я не стану рассказывать, пусть сначала окрепнет.
— Сегодня собрание книжного клуба. Может быть, поедем вместе?
— О Господи, я совсем забыла… — Она испуганно посмотрела на меня. — И именно я должна вести дискуссию. Я же выбрала книгу.
— Ты ее прочитала?
— Почти. Осталась пара глав.
— Значит, все хорошо.
Я же, напротив, бросила, не дойдя до середины. Книга жуткая, хоть и интересная. Мне нелегко было смириться с идеей, что немало женщин испытывают серьезные финансовые затруднения.
Люси покачала головой:
— Я не могу. Не могу показаться на людях. Посмотри на меня, я превратилась в развалину! Несколько суток не спала, под глазами мешки…
Я натянуто засмеялась:
— Люси Уэлсли, ты шутишь или мне послышалось?
Она слабо улыбнулась:
— Я выгляжу ужасно, и ты это знаешь.
— Ладно, ладно, ты выглядишь не на все сто, но для этого и существуют лосьоны. Успокаивают, разглаживают, очищают…
Я взглянула на часы и поняла, что до начала собрания четыре часа.
— Где дети?
Она сморщилась:
— У Пита.
— Хорошо. Значит, у нас есть четыре часа, чтобы расслабиться, восстановить силы и приготовиться. Поспи. Потом примешь душ и приведешь себя в порядок. Пока ты будешь спать, я дочитаю книгу, а потом помогу тебе собраться. Хороший план?
Люси пришла в замешательство.
— То есть ты приедешь ко мне?
— Нет. Ты отдохнешь у меня. Можешь занять мою комнату, никто тебя не потревожит. Я опущу шторы, ты вздремнешь, а потом мы вместе соберемся.
— Но я не хочу тебе мешать…
— Ты мне не мешаешь.
Она с очевидным смущением отвела глаза. Я ждала, пока Люси заговорит, — она сделала это далеко не сразу.
— Я не… Тэйлор, я ничего такого с собой не сделаю. — Она сглотнула и посмотрела на меня. — Если ты об этом беспокоишься, то, поверь, я не стану делать глупостей.
— Я не об этом беспокоюсь. И не поэтому прошу тебя остаться. Лишь потому, что переживаю за тебя; мне самой будет спокойнее, если сумею помочь. Может быть, с моей стороны это эгоизм, но я действительно хочу что-нибудь для тебя сделать. Мне будет приятно.
В комнате повисло молчание, в животе у меня до боли стянулся узел.
— Натан здесь больше не живет, — тихо сказала я, но мне показалось, что эти слова оглушительным эхом отскочили от потолка. — Я сейчас почти все время одна и не откажусь от компании… Точнее, я буду ей страшно рада. Мне тоже нелегко.
Пока Люси спала, я читала. Сидела на коричневой кушетке в гостиной и два часа не отрывалась от книги. Начав, я не могла остановиться.
Вот в чем наша беда, думала я. Вот что случилось со мной и с Натаном. Я хотела, чтобы обо мне заботились, чтобы кто-то другой работал, а я воспитывала детей, но, таким образом, я стала материально зависимой. Еще хуже — сделалась обузой.
Когда Люси встала, было почти шесть. Глаза у нее были сонные.
— Я совсем отключилась, — сказала она, заходя на кухню, где мы с Анникой кормили детей ужином.
— Тебе был нужен отдых, — ответила я, ставя перед девочками тарелки с тушеным мясом и рисом.
Люси их оглядела.
— Вы едите консервы?
— А вы нет?
Она покачала головой:
— У нас все от них нос воротят.
— А мне нравится, — сказала я и поставила на стол кетчуп, который Тори добавляет к любой еде. — И девочкам тоже.
— И как ты приучила Натана… — Люси, осознав свою ошибку, замолчала.
— Дай соль, мама, — потребовала Джемма.
Я протянула ей солонку, а Брук — перечницу.
— Ему тоже нравится, — с подчеркнутым спокойствием сказала я. Девочки еще не знали о предстоящем разводе, и я не хочу, чтобы узнали. — Я взяла говядину и итальянские сосиски, добавила туда томатной пасты, а вместо хлеба или печенья использовала овсяную крупу. От нее больше аромата.
Убедившись, что девочки с аппетитом ужинают, я сказала Люси:
— Ступай-ка в душ. Через час нам выходить.
Мы ехали к Кейт — собрание книжного клуба проходило у нее. Ее дом, трехэтажный особнячок с колоннами, прекрасно смотрелся бы на берегу Миссисипи, в окружении старых дубов, а не в крошечном тупичке на Клайд-Хилл, в тени кедров. Но все равно это очень красивый дом, изящный и благородный, как и сама Кейт, потомственная богачка, которая вдобавок вышла замуж за миллионера.
Но несмотря на все это, она типичная домохозяйка из пригорода. На входной двери у Кейт всегда висят цветы, отмечающие смену времен года. Сегодня каминная полка в гостиной была уставлена оранжевыми свечками и маленькими фигурками пилигримов и индейцев, а на кухонном столе, рядом с итальянским глиняным кувшином, сидела большая игрушечная индейка.