— А это смазка, — сказала она. — Такие штуки нужны каждой женщине.
— Вот гадость. Мне ничего этого не надо.
— А вот и надо. Почувствуешь себя лучше и, возможно, перестанешь постоянно думать о Натане, о мужчине, который, кстати говоря, тебя не заслуживает.
— Как ты можешь такое говорить? — спросила я, хватая коробки и запихивая их в смятый пакет.
— Я не слепая. Его нет рядом, и он даже не пытается…
— Может быть, я его отпугнула. Ты об этом не подумала? Может быть, я сама все испортила.
— Как? — Марта пригнулась и посмотрела мне в глаза. — Как ты могла все испортить?
— Ты не знаешь положения дел. Не знаешь, с чем Натану приходилось мириться…
— Мириться? Тэйлор, может быть, ты сварливая стерва?
— Нет, — возразила я.
— Ты летаешь по дому на метле?
— Нет.
— Тогда что такого ужасного ты натворила?
Разумеется, она старалась помочь. Марта лишь хотела меня подбодрить, но она не понимала. Я действительно все испортила. Отпугнула Натана. Не знаю как, ведь я провела последние двенадцать лет в непрерывном самосовершенствовании. Я хотела стать идеальной женщиной, идеальной женой. Миссис Совершенство. Сидела на диете, занималась аэробикой, изучала моду и дизайн, училась готовить и ходить под парусом, даже посещала дегустации, чтобы вместе с Натаном по достоинству оценивать вино.
И все-таки этого оказалось недостаточно. Всего, что я делаю, — недостаточно.
— Почему ты считаешь себя злодейкой, а Натана — ангелом? — настаивала Марта.
Я покачала головой.
— Нет, такой ответ не принимается. — Марта наклонилась так низко, что наши глаза оказались на одном уровне. — Объясни. Почему виновата именно ты?
— У меня… проблемы.
— Тэйлор, у всех проблемы. Поэтому люди и верят в Бога. В того, кто искупит наши грехи и спасет нас.
— Со мной не так уж просто жить…
— А с кем просто? Что, Натан когда-нибудь жаловался — до тех пор как начались проблемы с деньгами?
— Нет.
— Разумеется. — Марта вернулась за свой стол, села в кресло и скрестила ноги. — И я скажу почему. Тэйлор Янг, ты красива, умна, упорна, ты прекрасная мать, тебе удается любое дело. Все в Беллвью тебя знают и, следовательно, знают твоего мужа. Вовсе не Натан сделал вашу семью такой, какая она есть. Это ты создала прекрасную, удивительную семью. Родила детей. Создала и обставила дом. Не забывала следить за собой. Бесконечно помогала школе. Ты делала все, что от тебя требовалось. И даже больше.
Я схватила рождественские открытки и конверты и засунула в сумочку.
— Наверное, я займусь этим дома…
— Почему ты не замечаешь хорошего, Тэйлор?
— Замечаю, — сказала я, и сердце у меня бешено заколотилось. — Правда, замечаю. Не возражаешь, если я пойду?..
Выходные прошли тихо. Как и вся следующая неделя. Не знаю, дело в Марте или во мне, но мы почти не разговаривали, только по неотложным делам. Меня по-прежнему шокировало то, что она считает вибраторы решением проблемы.
Но тихо не только в офисе. Дома тоже стало тише. Телефон звонил редко, и я поняла, что в последнее время нас мало куда приглашают. Раньше у меня было столько друзей и такая насыщенная жизнь — теперь трудно поверить, что мой круг общения столь резко сузился.
Чего боятся люди? Натан не умер, мы не развелись (по крайней мере насколько мне известно). Мы всего лишь продали дом. Так сказать, слегка затянули пояса.
Это не касается никого, кроме нас. Денежные затруднения не заразны. Вы не потеряете свои акции, если всего-навсего поужинаете с нами. Но люди все равно боятся и сторонятся нас. Не звонят, не отвечают на звонки, поэтому мы с девочками чувствовали себя в изоляции.
Я была сбита с толку. Я предполагала, что люди будут вращаться вокруг и вести ободряющие разговоры о том, как нелегка жизнь, но можно свернуть горы, если постараться. Но никто не проводил со мной таких бесед. Возможно, у большинства здешних жителей нет трудностей.
У нас их, впрочем, раньше тоже не было. Может быть, именно поэтому Натан не смог поговорить со мной, когда потерял работу. Может быть, «золотой мальчик» просто не ожидал, что с ним может случиться нечто плохое. Он думал, что беды не случится, если молчать о ней.
Наконец наступил вечер пятницы, я пошла из офиса на почту и отправила все триста пятьдесят открыток — подписанных и уложенных в конверты. В час предстояло собрание аукционного комитета.
Я приехала пораньше и, как обычно, составила стулья. Куда проще подготовиться заранее.
Пока я с кофе в руках дожидалась остальных, то заметила компанию женщин за большим столом. Я видела их и раньше, они собирались здесь по пятницам пару раз в месяц. Все это, — бывшие учительницы и библиотекари, умные женщины, которые любят книги и актуальные идеи. Поначалу я не обращала на них особого внимания — они не бог весть как одеты, их не интересует хорошее вино и компьютерные новинки. Но сегодня они обсуждали фильм «Тельма и Луиза».
— Финал — это просто бегство. Броситься вот так со скалы…
— Потому что они совершили много ошибок.
— Слишком много ошибок. Они всю жизнь совершали ошибки.
— Но ты ведь не бросишься на машине со скалы лишь потому, что ошиблась?
— Нет, но им следовало заявить в полицию об изнасиловании, в том-то все и дело.
— Броситься со скалы, держась за руки… Нелепо.
— А я вообще смеялась, пока смотрела.
— Потому что это глупо.
Мое внимание отвлекло прибытием членов комитета. Они приехали компанией, я улыбнулась и радостно поздоровалась. Кейт тоже пришла, и я поднялась, чтобы крепко обнять ее. Господи, как я по ней скучала. Я по всем скучала.
— Как прошел День благодарения? — спросила я, улыбаясь и осматривая подруг.
— Хорошо, хорошо, — отвечали они, но я почти сразу заметила, что все избегают моего взгляда. Точнее сказать, старательно отводят глаза.
Я ощутила острую боль, стало трудно дышать.
— Что случилось? — тихо спросила я.
Наступило молчание. Вот ответ. Боль нарастала, меня начало мутить. Я запаниковала.
Наконец Кейт решилась:
— Школьный родительский комитет волнуется за проведение аукциона. Осталось всего три месяца, и в школе обеспокоены тем, что еще мало что готово.
— Но ведь все идет по плану, — возразила я, слегка удивленная словами Кейт, но ничуть не встревоженная. Аукцион — это всегда проблемы. Каждый год в связи с подготовкой разыгрываются маленькие трагедии. — После праздников разошлем приглашения и начнем продавать билеты…
Они молчали. Женщины, которых я считала подругами, рассматривали свой кофе.
— Тэйлор, меня попросили, — сказала Кейт. — Родительский комитет хочет, чтобы я приняла участие в подготовке.
Я постаралась не обращать внимания на подтекст.
— Прекрасно, Кейт, я охотно приму твою помощь. Аукцион — это серьезный проект, и в отсутствие Пэтти мне понадобится сопредседатель…
— Речь не об этом.
Сердце бешено заколотилось. Я перестала улыбаться.
— Не понимаю…
— Тэйлор, мы до сих пор не нашли крупных спонсоров. Обычно за три месяца до аукциона уже должны быть средства…
Я пристально смотрела на нее:
— Не понимаю. Вы с мужем обычно главные подписчики. Последние пять лет вы спонсировали аукцион. Ты хочешь сказать, что в этом году вы не хотите участвовать?
— Нет. — Кейт не смотрела мне в глаза.
— Почему?
Она хмурилась и явно страдала от того, что разговор вообще начался. Мне тоже стало больно. Кейт моя подруга. Мы дружили много лет.
— Аукцион — это много денег, Тэйлор.
Я знаю. Почти двадцать тысяч долларов. Но Кейт с мужем участвовали в аукционе каждый год, они наши золотые спонсоры, наши неизменные ангелы-хранители.
Я молчала, и Кейт неохотно продолжила:
— Мы с Биллом поговорили… и решили, что вряд ли стоит спонсировать аукцион при нынешнем положении дел. Мы сомневаемся, что это разумное капиталовложение.