Потупив взор, она первой вошла в отцовскую спальню.
Мы сели у изголовья больного. Пересиливая себя, Сельма улыбалась, старик же бодрился, стараясь казаться спокойным; но они прямо-таки изничтожали себя взаимной жалостью, чувствуя боль, слабость и сердечные муки друг друга: так без звука, встретившись утрачивают порыв две равновеликие силы.. Находящийся при смерти отец, истерзанный несчастьем дочери, и любящая дочь, потрясенная недугом отца, - душа, готовая отойти, и другая, исполненная отчаяния, - соединились перед лицом любви и смерти; и рядом с ними был я - страждущий и исполненный cocтрадания.
Нас троих соединила рука судьбы и, крепко стиснув, истерла в прах: старика, что похож на ветхую хижину, разрушенную наводнением, девушку, которая подобна лилии, чья головка срезана острым серпом, и юношу, напоминающего зеленый побег, осыпанный снегом; все мы были игрушками в руках судьбы.
Старик заворочался под одеялом, протянув к дочери исхудавшую руку.
- Вложи свою руку в мою,- сказал он со всей той нежностью, что есть в груди отца, и со всей той мукой, что скрыта в сердце больного.
Сельма подала ему руку, и отец ласково сжал ее своими пальцами.
- Годы утомили меня, дитя мое, - продолжал он. - Я прожил долгую жизнь, в любую пору получал то, что приносит усладу, и не терял времени даром. В детстве я гонялся за бабочками, в юности любил, в зрелые годы зарабатывал деньги - и во всем знал удачу. Я потерял твою мать, Сельма, когда тебе не было и трех лет, но она оставила мне бесценное сокровище. Ты росла так быстро, как растет месяц, и лицо твое являло черты матери, как гладь водоема -звездное небо. Тонкому покрывалу не скрыть золотых украшений -ты напоминала ее и жестами, и поступками, и словами, и я утешался, видя тебя столь же красивой и столь же разумной... Теперь я - дряхлый старец, а мир стариков покоится на мягких крыльях смерти. Но отгони грусть, дитя мое, я успел вырастить тебя и после смерти пребуду с тобою. Все равно, уйду я сегодня, завтра или еще позже... Дни нашей жизни подобны осенним листьям, что опадают пред ликом солнца, разлетаясь в разные стороны. Если я немного раньше приду к вечности, то лишь потому, что дух мой истосковался по встрече с твоей матерью...
При этих словах голос его исполнился сладости упования и надежды, иссохшее лицо просветлело тем светом, что льется из глаз ребенка. Просунув руку под подушку, он достал небольшой старинный портрет в позолоченной рамке, рисунок которой стерся от частых прикосновений и поцелуев.
- Сядь поближе, дитя мое, - сказал он, не отрывая глаз от этой реликвии. - Такою была твоя мать. Это ее тень, запечатленная на бумаге.
Сельма приблизилась к отцу, вытерла слезы, чтобы лучше видеть потускневшее изображение, и впилась в него взглядом - как в зеркале, перед ней было ее собственное лицо. «Мама? Мама?» -прошептала она и, повторяя одно лишь это слово, прижимала портрет к дрожащим губам, будто надеясь горячим дыханием вдохнуть в него жизнь.
«Мать» - это самое нежное слово, которое когда-либо произносили человеческие уста, и «мама» - самое ласковое обращение. Короткое слово, полное любви и надежды, заключает в себе всю нежность, что есть в человеческом сердце. Мать - все в жизни, она утешает в печали, вселяет надежду в отчаянии, придает силы в минуту слабости; она - источник нежности, сострадания, жалости и прощения; кто теряет мать, теряет человека, на чью грудь он мог бы склонить голову, чьи глаза охраняли бы его, а рука - давала благословение.
Все в природе символизирует материнство. Солнце - мать Земли, которую оно согревает своей теплотой, ласкает светом и не покидает, пока убаюкает пением морских волн, трелями ручейков и щебетанием птиц; Земля - мать деревьев и цветов, которые она производит на свет, вскармливает, а затем отнимает от груди; цветы и деревья, в свою очередь, - ласковые матери сладких плодов и животворных семян; матерь же всего сущего - это совершенный, вечный, неистребимый Дух, исполненный красоты и любви.
Сельма Караме не знала матери, умершей, когда она была совсем ребенком, но при виде ее портрета, потрясенная, помимо своей воли воскликнула: «Мама!» Это слово скрыто в наших сердцах, как семя - в сердце Земли, и оно срывается с языка в часы печали и радости - так аромат из сердца розы летит в чистое, благоухающее пространство.
Сельма то неотрывно смотрела на портрет матери, то страстно целовала его, то прижимала к трепещущей груди; потом принималась горько вздыхать. С каждым вздохом уходили ее силы, и вот в исхудавшем теле почти не осталось жизни... Сельма в изнеможении опустилась на пол рядом с постелью отца. Фарис Караме положил обе руки ей на голову.